Пожар сердец - [17]

— Раньше здесь жили мои родители, — спокойно произнес Саймон, глядя куда-то сквозь нее.

— Могу поселиться в любой другой комнате, если вам неприятно, что я… — быстро начала Аннетт, чувствуя себя неловко под его затуманенным воспоминаниями взглядом, но он лишь покачал головой.

— Зачем? Это было давно, так что пусть вас ничего не смущает. Я был еще мальчишкой, когда умерла мама, и тогда мы переехали в другое место. Потом отец женился на Эльзе, а когда его тоже не стало, я решил вернуться сюда и переоборудовать дом. Здесь я тоже кое-что изменил, поэтому устраивайтесь, как вам удобно.

— А почему вы сами здесь не живете?

— Эта комната слишком… женственная для меня. — Напряженность в его глазах сменилась лукавыми искорками. — И если вас интересует, то дверь в мою спальню — прямо напротив вашей. — Он явно наслаждался ее испугом. — По-моему, это очень удобно, ведь если вам снова приснится кошмар и вы закричите, я тут же окажусь рядом… И никто ни о чем не узнает.

— Вы намекаете на то, что на всем этаже будем жить только вы и я? — запаниковала Аннетт.

— Но мы ведь жили вдвоем и, если мне не изменяет память, прекрасно ладили друг с другом, — насмешливо заметил он. — В отеле, помните?

— Все равно мне это не нравится, — упорствуя, пробормотала она, опасаясь, что вообще не сможет спать, зная, как он близко.

Избегая его острого взгляда, она спешно вышла на балкончик, отделанный пестрым мрамором и заставленный вьющимися растениями, чьи зеленые побеги оплетали его резные перила. Аннетт надеялась, что он поймет ее нежелание продолжать разговор и оставит ее одну, но через мгновение услышала за своей спиной шаги и его холодный голос.

— На балконах с такими низкими перилами вредно нервничать — можно свалиться вниз и разбиться о скалы. Будьте осторожны, Аннетт.

— Не беспокойтесь, таким глупым способом я не собираюсь бежать, — в тон ему ответила она, давая выход скопившемуся раздражению.

— Приятно слышать, а то кто знает, что взбредет вам в голову.

— Я вообще не собираюсь бежать! Я… так рада, что теперь у меня есть тетя, и хочу узнать ее поближе…

— С каких это пор? — резко прервал ее Саймон. — Раньше я не замечал подобного энтузиазма.

Она замерла, чувствуя, как сердце резкими толчками бьется во вздымающейся груди, потом опустила голову и тихо сказала:

— Она очень похожа на моего отца, поэтому мне было так хорошо с ней рядом.

— Но это делу не поможет, — отрывисто бросил он, и Аннетт сжалась — всегда, когда она приоткрывала перед ним кусочек своей души, он обжигал ее жестокими словами. В них была своя доля правды, что и усугубляло ее боль. — Только жажда жизни может стать сильнее той травмы, а не желание плакать у кого бы то ни было на плече.

— Да что вы знаете обо мне? — Голос у нее оборвался, слезы душили ее, и Аннетт почти не сопротивлялась, когда Саймон в неожиданном порыве прижал ее к груди. — Что вы знаете о том, что во мне жило, а что умерло? Вы не знаете… Все это так запутано, так страшно… Я не хочу об этом думать! — рыдала она, уткнувшись ему в рубашку, ослепленная своим горем и не чувствуя, как крепко обнимают ее его руки, словно пытаясь укрыть от всех бед мира, с какой нежностью целуют его губы спутанные пряди золотых волос…

Он отстранил ее с такой же неожиданностью, с какой обнял.

— Ложитесь спать, Аннетт. Вы совершенно измотаны.

Не глядя на нее, он ушел, и Аннетт вздрогнула от стука захлопнувшейся двери.

Как во сне, она медленно вернулась в комнату, сбросила туфли и рухнула на постель. Я так устала… Эта мысль вязко растеклась в ее мозгу. Она закрыла глаза, и в ту же секунду ее сознание отключилось.

…Чья-то рука легко потрепала ее по плечу, и Аннетт с трудом разлепила ресницы.

— Это Марджи, сеньорита. Сеньор Бэтфорд попросил разбудить вас к ужину, — услышала она извиняющийся голос и увидела склонившееся к ней смуглое лицо. — Не спешите. У вас достаточно времени.

— Хорошо, я скоро спущусь, — пробормотала она, наконец, проснувшись.

— Сеньор говорит, вы очень больны. — Марджи с искренней жалостью покачала головой. — А сеньора Бэтфорд попросила меня принести вам чай.

Она протянула девушке поднос. Аннетт села на постели и, благодарно улыбнувшись, взяла изящную фарфоровую чашечку, наполненную горячим ароматным чаем. Сделала глоток — приятное тепло разлилось по всему телу, оживив расслабленные мышцы.

Потом она долго стояла под душем, прислонившись спиной к прохладному кафелю стены. Впереди ее ждал серьезный разговор, который так или иначе коснется смерти отца, и Аннетт не знала, сумеет ли она сохранить мужество и не расплакаться. Если бы Саймона не было, она бы открыла тете Эльзе всю боль, раздирающую ее сердце, даже зная, что таким образом она повернет нож в своей душе. Но Саймон придет, а ему она никогда не доверит своих трагических тайн!

Все еще нервничая, она вышла из ванной и надела одно из платьев, подаренных Саймоном. Темно-кремовый шелк мягко подчеркивал изгибы ее фигуры и оттенял золото волос — вымытые, высушенные, они лежали на ее хрупких плечах тяжелыми волнами. Глядя на себя в огромное, в рост человека, зеркало, она вдруг поняла, почему он настаивал на покупке дорогих нарядов — в другой одежде она была бы нелепа в этом великолепии.