Пожар на Хайгейт-райз - [21]

– Вы намерены нарушить планы очень могущественных людей, которые слишком много поставили на карту. Если это они убили Клеменси, то не пощадят и вас.

– Я буду действовать очень осторожно, – убежденно сказала Шарлотта, хотя пока что не имела понятия, какие ее действия могли бы оказаться хоть чуточку полезными. – Пока что я буду просто собирать информацию.

Карлайл посмотрел на нее скептическим взглядом, поскольку не раз в прошлом сам был свидетелем ее вмешательств в подобные дела. Однако он не стал более ее задерживать и проводил их до дверей, а потом – на залитую солнцем улицу, где ждала карета Эмили.

Миссис Рэдли заговорила сразу же, как только лошади тронулись с места.

– Я разузнаю все, что можно узнать, про миссис Шоу и ее борьбу за принятие новых законов, чтобы выявить имена тех, кто владеет этими заброшенными и разваливающимися домами. Уверена, если хорошо подумать, то наверняка можно будет отыскать таких знакомых, кто был бы в курсе подобных дел.

– Вы же новобрачная, – мягко заметила Веспасия. – И у вашего мужа, вероятно, совсем другие намерения на предмет первых недель дома после медового месяца.

– Ах! – Эмили легко вздохнула, но это была лишь мимолетная задержка в полете ее мыслей. – Да ну, мы это как-нибудь обойдем… Я справлюсь. Шарлотта, ты лучше никому про это ничего не говори, но постарайся все разузнать у Томаса. Нам нужно знать все факты.

Сестры не стали задерживаться у дома Веспасии, а распрощались с ней, лишь посмотрев, как она легко поднимается по ступеням к парадной двери, которую перед нею тут же распахнула горничная. Леди Камминг-Гульд прошла внутрь, рассеянно поблагодарив, все еще погруженная в размышления. За долгие годы вдовства она не раз выступала против разных социальных зол – и наслаждалась этими сражениями, и была готова идти на риск. Что же до всех остальных, ее не слишком сильно заботило их мнение, если сама она считала, что борется за правое дело. Правда, это не означало, что ее не волновала потеря друзей или их негативное отношение к ее действиям.

Но сейчас ее мысли занимала Эмили. Та была гораздо более уязвима, и дело было не только в чувствах ее молодого мужа, который вполне мог ожидать от нее более светского, более чинного и благопристойного поведения, но также и подчинения капризам общества, которое любило новшества в моде, нечто, чем можно было любоваться и восхищаться, о чем шептаться, – но ненавидело все, что угрожало разрушить установившийся порядок и повредить стабильности исключительно комфортабельной и привычной жизни его членов.

Шарлотта рассталась с Эмили у своей двери, быстро обняв ее, поднялась по чисто выметенным ступеням и вошла в холл, успев услышать за спиной стук колес отъезжающего экипажа. В доме было чисто и тепло; доносившиеся с улицы звуки были едва слышны, здесь царила почти полная тишина. С минуту Шарлотта стояла неподвижно. Ей было слышно, как Грейси шинкует что-то на кухне и тихонько напевает себе под нос. Здесь она чувствовала себя в полнейшей безопасности. Ее вдруг охватило ощущение глубокой благодарности. Это было ее – все, целиком и полностью. Ей не нужно было с кем-то все это делить, кроме собственной семьи. Никто не станет требовать с нее арендной платы или угрожать выселением. В кухне из крана текла вода, плита топилась, а в гостиной и в спальнях горели дрова в каминах. Канализация работала, невидимая и незаметная, сад зеленел травой и пестрел цветами.

Здесь было легко жить и не думать о бесчисленных несчастных людях, у которых не было ни теплого крова, ни чистого, без гнусной вони и грязи, дома, в котором они могли бы пребывать в полной безопасности и достаточной уединенности от окружающего мира.

Клеменси Шоу, должно быть, была весьма необычной женщиной, чтобы озаботиться судьбой людей, живущих в съемных квартирках в трущобах. По сути дела, примечательным являлся даже сам тот факт, что ей было известно об их существовании. Большинство женщин из хороших семей знали только то, что им говорили, или то, что можно было прочесть в газетах или журналах, считавшихся подходящими для их чтения. Шарлотта и сама не имела об этом ни малейшего представления, пока Томас не познакомил ее с некоторыми острыми проблемами совершенно иного для нее мира, – и вначале она даже возненавидела его за это.

А потом она начала злиться и негодовать. В этом происшествии была какая-то злобная ирония судьбы – то, что Клеменси Шоу убили и при этом сожгли ее дом. И теперь Шарлотта была твердо намерена выяснить, кто это сделал, и предъявить его обществу вместе с его жадностью и прочими гнусными мотивами, что им двигали. Если жизнь Клеменси Шоу не смогла привлечь внимание к этому злу, к мерзости владельцев трущоб, наживающихся на этом грязном деле, значит, Шарлотте следует использовать все средства, чтобы это сделала ее смерть.

Эмили тоже решительно взялась за эту проблему, хотя и по несколько иным причинам и совершенно другим манером. Она влетела в холл своего просторного и чрезвычайно элегантного дома, крутя и шурша многочисленными юбками, сбросила шляпку и привела в порядок волосы, чтобы выглядеть еще более привлекательной – светлые колечки и завитки вились теперь вокруг щек и шеи и придавали ее прелестному личику выражение нежности, чуть приправленной горестью.