Пожар - [6]
Минька подождал, пока не закрылась дверь за Петром, и вдруг рассердился.
— Что — мы нанялись твою Дуньку искать, — заворчал он. — Давай лучше из пушки бабахнем. Сама выскочит. Давай ворону подобьем. Смотри — ходит!
Большая ворона беззаботно расхаживала по крыше сеновала, выискивая в щелях корм.
Мальчики забыли про Дуню. Они принялись устанавливать «пушку». Дуло «пушки» они навели на ворону.
Минька зажег спичку, ткнул спичку прямо в порох и отскочил в сторону.
Тотчас «пушка» оглушительно выстрелила. Камешки запрыгали по дощатой крыше сеновала. Ворона пронзительно каркнула и взмылась ввысь.
Оглушенные выстрелом, Лешка и Минька обежали сеновал и спрятались в кустах ольшаника. За такую стрельбу могло влететь, особенно от Петра.
Лежа в кустах, они не видели, как затлевшийся бумажный пыж подкатился к самым дверям сеновала.
Вспыхнуло несколько соломинок. Огонь быстро побежал по разбросанным на земле кучкам сена и трухи. Потом он вполз в сарай. Через несколько секунд из двери сарая повалил густой серый дым…
Увидав дым, Минька вскочил, бестолково заметался по ольшанику.
— Леша! Горит! Горит! — твердил он, продолжая метаться.
Лешка растерянно смотрел на облачко дыма. Наконец он опомнился и хриплым от страха голосом сказал:
— Беги к правлению! — и изо всех сил закричал так, что зазвенело в ушах: — Пожар! Горит! Дядя Петр!
Петр выскочил из избы и уже бежал к сеновалу. Лицо у него было бледное. На подбородке резко выделялась красная полоска шрама. Он молча погрозил Лешке волосатым кулаком и бросился к изгороди. Сорвал с нее сушившийся половик, накинул его себе на голову и на плечи.
Внутри сеновала высоко взметнулось яркое пламя и облизало стены. Петр мгновение помедлил, махнул рукой, будто отдавал команду, и кинулся прямо в дым и огонь.
Сейчас же из глубины сарая раздался пронзительный жалобный крик.
Дунечка протяжно, захлебываясь кричала:
— О-о-о! Мама! Мама! О-о-о!..
В глазах у Лешки потемнело. Как сквозь сон он услышал частые тревожные удары пожарного колокола.
Клубы дыма все гуще заволакивали сеновал. Тоненькие язычки огня то появлялись над крышей, то исчезали…
Лешка вцепился руками в траву и, сам не замечая, шептал:
— Скорей, Дунечка! Скорей!
Потом он увидел, как Петр с опаленными волосами и бровями выскочил из дыма, неся на руках Дунечку, прикрытую половиком.
— Мама! Мама! — надрывно плакала девочка.
Платье и синенькая косынка Дунечки дымились и горели.
Петр положил Дунечку на землю и быстро закутал половиком, потом схватил девочку на руки и побежал к избе.
— За доктором! Живо! — со злобой крикнул он Лешке. — У-у, гады! Я вам покажу стрелять!..
Над сеновалом поднялся высокий столб огня. Искры и пепел, как снег, замелькали в воздухе, оседая все ниже и ниже на огород, кустарник, старую баню… Едкий дым щипал глаза.
Колокол продолжал тревожно гудеть.
Лешка, взметая облака пыли, летел за доктором к колхозным яслям. Навстречу ему промчался Минька верхом на бочке с водой, нахлестывая белую лошадь.
Со всех концов деревни бежали люди с ведрами и топорами. У пруда устанавливали ручной насос…
Когда Дунечку увозили в больницу, она не плакала, а только шевелила обожженными губами и вздрагивала.
Сеновал сгорел дотла. Сгорела и старая баня, и телега, которую чинил Петр. Избы с трудом удалось отстоять.
Дунечка вернулась домой осенью, когда Лешка уже ходил в школу. Голова у нее была наголо обрита. Ресницы и брови еще не отросли, и потому глаза были странные, похожие на птичьи.
В тот же вечер, дождавшись, когда из избы все вышли, Лешка смущенно погладил Дунечку и сказал:
— А я для тебя белку в лесу поймал. Хорошенькую… Она на чердаке живет.
— Леша! А ты из пушки не будешь стрелять? — робко спросила Дунечка.
Лешка неожиданно всхлипнул и, стыдясь своих слез, забился в темный угол.
М. Жестев
Осы
Гошка собирал на вырубках ягоды. Горсть в отцовский картуз, горсть — в рот. От ягоды губы Гошки были лилового цвета, словно он выпил чернил.
Неподалеку на жнивье Серега с овчаркой пас колхозных телят.
Гошке наскучили ягоды, и он крикнул Сереге:
— Давай ужей искать!
— Не буду. Сам видишь, скирды початы, — еще стравят телята хлеб.
— Ну, овчарку отпусти.
— И она при телятах.
Гошка усмехнулся.
— Только телята и на уме.
И, повернувшись спиной к пастуху, лениво зашарил в кустах черники, захламленных прошлогодней травой, хворостом, щепой.
Гошка уж давно завидовал Сереге. Весной, во время ледохода, Серега первый увидел, что полая вода может снести паром, и сообщил об этом в сельсовет. Паром спасли, а Серегу сам директор школы похвалил.
Еще Серега смастерил модель планера, который летал от гумна до самой речки, и все говорили, что вырастет из Сереги настоящий летчик.
И даже телят пасти доверили не кому-нибудь, а Сереге, и сказали, что он и от вора и от волка стадо убережет.
Гошка брел по вырубкам и, отмахиваясь от надоедливых осенних, мух, думал о том, как бы доказать, что если он, Гошка, захочет, то заткнет Серегу за пояс. «Увидеть бы змею да палкой хватить… Иль ястреба подшибить и живьем домой принести!».
Размышления Гошки были прерваны осами. Они выползали из-под трухлявого пня.
Гошка присел на корточки. Любопытно, как осы отлетают и прилетают, тащат в свое осиное гнездо мошек, букашек, кору.
