Пожалуйста, позаботься о маме - [63]

Когда я загрузила все вещи в грузовик, мама вынесла из-за дома деревце, там она обычно хранила свои горшочки с приправами. Она казалась смущенной. Корни хурмы вместе с комом земли мама завернула в пакет. Она специально купила деревце для нашего нового дома. Деревце было таким маленьким, что сложно было предсказать, когда оно начнет плодоносить. Честно говоря, я не хотела его брать. Мы переезжали в съемный дом с двориком, но я знала, что жилье это будет временным, и не представляла, кто станет заботиться о хурме. И мама, словно видя меня насквозь, сказала:

— На этом деревце очень скоро появятся первые плоды, время бежит быстро, и даже семьдесят лет пролетают как один миг.

Я все еще колебалась, не решаясь взять деревце, но мама сказала:

— Когда я умру, ты станешь срывать хурму и вспоминать обо мне.

Мама все чаще стала повторять слова „когда я умру…“. Ты знаешь, это долгое время было ее сильным оружием. Ее единственным оружием, безотказно действовавшим на детей, которые не желали поступать так, как хотела она. Я уже не помню, когда все это началось, но когда мама чего-то не одобряла, то непременно говорила: „Сделай это после моей смерти“. Я забрала деревце в Сеул, хотя не представляла, приживется ли оно, и посадила его в землю до отметки на стволе, которую сделала мама. Когда чуть позже мама приехала в Сеул, она сказала, что я посадила деревце слишком близко к забору и мне следует пересадить его в другое место. Потом она часто спрашивала меня, пересадила ли я хурму. Я отвечала утвердительно, хотя так и не выполнила ее просьбы. Мама хотела пересадить хурму на пустой клочок земли посреди двора, где я планировала посадить большое дерево, если у нас будет достаточно денег, чтобы купить этот дом. Я не думала, что когда-нибудь пересажу деревце, у которого было всего две тонкие веточки и которое едва доходило мне до пояса, но не хотела огорчать маму. Незадолго до исчезновения она вдруг принялась звонить мне каждый день, спрашивая:

— Ты пересадила хурму?

И тогда я честно ответила:

— Я сделаю это позже.

Сестра. Только вчера я, наконец, нашла время и с младенцем за спиной отправилась на такси в Co-орун, где купила размолотый куриный помет, вернувшись домой, выкопала ямку на том месте, которое когда-то присмотрела мама, и пересадила хурму. Раньше я не чувствовала угрызений совести, забывая о маминой просьбе, но теперь я была несказанно удивлена. Когда я привезла хурму домой, ее корни были настолько тонкими, что я засомневалась, сможет ли деревце расти в земле. Но, выкопав его, я вдруг обнаружила, как сильно разрослись и укрепились его корни, перепутавшись в плотный клубок. Меня поразила эта неимоверная воля к жизни, решимость любым способом выжить на этой бесплодной земле. Неужели, подарив мне этот саженец, мама хотела, чтобы я наблюдала, как растут и множатся его ветви и крепнет ствол? Неужели она хотела таким образом объяснить мне, что если я хочу получить плоды, то должна сначала позаботиться об этом деревце? А возможно, у нее просто не хватило денег на большое дерево. Впервые я почувствовала ответственность за это деревце. И мысли, что хурма никогда не даст плодов, исчезли сами собой.

Помнишь, некоторое время назад ты просила меня рассказать о маме что-нибудь такое, о чем знала только я? Я сказала тогда, что не знала маму. Я знала только, что мама пропала. И теперь я могу сказать то же самое. Я не представляю, откуда она черпала свои силы. Ты только представь. Мама делала то, что одному человеку сделать не под силу. И, думаю, поэтому она все больше опустошала себя. И, в конце концов, превратилась в женщину, которая позабыла дорогу к своим детям. Я не узнаю себя, я кормлю детей, причесываю их и отправляю в школу, не в силах выкроить время для поисков мамы, хотя ее уже так давно нет с нами. Ты говорила, что я другая, совсем не похожа на современных молодых мам, что где-то глубоко во мне живет мамина частичка. Но, сестра, как бы там ни было, не думаю, что смогу стать похожей на маму. С тех пор как она пропала, я часто думаю: а была ли я хорошей дочерью? Смогу ли я сделать для своих детей то же, что она для меня?

Я знаю только одно. Я не смогу жить как она. Даже если захочу. Когда я кормлю детей, то часто ощущаю раздражение и тяжесть, как будто дети железными гирями привязаны к моим ногам. Я люблю своих детей и иногда думаю: неужели это я родила их? Но я не могу полностью посвятить им свою жизнь, как мама. Я могу многим пожертвовать ради них, отдать им свою кровь, если понадобится, но я не мама. Мне ужасно хочется, чтобы дети поторопились и поскорее бы выросли. Мне кажется, что из-за детей моя жизнь остановилась. Когда малыш немного подрастет, я отправлю его в детский сад или найду няню, а сама выйду на работу. Именно это я и собираюсь сделать, потому что хочу пожить своей жизнью. Когда я осознала, что на самом деле хочу этого, то задумалась, как маме удавалось полностью растворяться в детях, и обнаружила, что совсем ее не знала. И даже если предположить, что в ее ситуации она была просто вынуждена без остатка посвятить себя детям, как мы, ее дети, могли всю свою жизнь эгоистично отводить ей роль исключительно одной только мамы? И хотя я сама мама, у меня столько желаний и я хорошо помню то время, когда была девочкой и девушкой, я ничего не забыла. Тогда почему же мы думали, что роль матери — единственное настоящее призвание нашей мамы? Ей не представился шанс воплотить в жизнь свои мечты, ей пришлось самостоятельно бороться с трудностями того времени, с бедностью и тоской, она просто не могла изменить свою судьбу, и ей оставалось лишь из последних сил терпеть лишения и жить на пределе своих возможностей. Почему я никогда не задумывалась о том, что мама тоже может мечтать?