Пожалуйста, позаботься о маме - [54]

— О, мама, посмотри, я надела разные носки.

Как, наверное, ты была занята, если, всегда такая опрятная раньше, не смогла выкроить время для того, чтобы подобрать одинаковые носки. Порой, когда мой разум прояснялся, я думала о том, что должна сделать для тебя и твоих детей. И это давало мне силы продолжать жить дальше… но затем все обернулось таким неожиданным образом.

Мне хочется сбросить эти голубые пластмассовые сандалии, подошвы у них вконец истерлись. И мою запыленную летнюю одежду. Мне хочется избавиться от своего неряшливого и растрепанного облика, теперь я даже не в состоянии себя узнать. Моя голова вот-вот расколется пополам, как орех. Вот так, моя дорогая, приподними немного голову. Я хочу обнять тебя. Настало время уходить. Положи голову мне на колени и отдохни немного. Не печалься обо мне. Я прожила счастливую жизнь, потому что у меня была ты.

* * *

О, ты здесь.

Когда я оказалась около твоего дома в Комсо, деревянная калитка, выходящая к пляжу, была выбита, а дверь в комнату заперта, очевидно, она пустовала уже долгое время. Зачем ты запер дверь в спальню, но оставил дверь в кухню открытой? Резвый океанский бриз столько раз распахивал и снова с шумом захлопывал деревянную дверь кухни, что она наполовину раскололась.

Но почему ты в больнице? И что это делает врач? Он не пытается помочь тебе, а зачем-то задает глупые вопросы. Он снова и снова спрашивает твое имя. Зачем он это делает? И почему ты не назовешь ему свое имя? Тебе всего лишь надо сказать, что тебя зовут Ли Ёнгу, так почему же ты молчишь, заставляя его снова и снова задавать тебе один и тот же вопрос? И правда, а зачем врач делает это? Теперь он берет игрушечную лодку и спрашивает, знаешь ли ты, что это. Он шутит? Это же лодка! И что он имеет в виду, когда спрашивает, знаешь ли ты, что это такое? Но ты ведешь себя еще более странно, чем этот врач. Почему ты молчишь? Или ты на самом деле не знаешь? Ты забыл свое имя? Ты не узнаешь лодку? Правда?

Врач снова задает тебе вопрос:

— Сколько вам лет?

— Сто!

— Нет, пожалуйста, скажите, сколько вам лет.

— Двести!

До чего же ты сварливый. Зачем ты говоришь, что тебе двести лет? Ты ведь на пять лет моложе меня, и это делает тебя… Врач снова спрашивает твое имя.

— Шин Гу!

— Подумайте еще.

— Баек Ил Суп!

Актер Шин Гу? Телевизионный актер Баек Ил Суп? Неужели ты говоришь об актерах, которые мне нравятся?

— Пожалуйста, перестаньте, подумайте как следует и скажите, что это такое.

Ты шмыгаешь носом. Что здесь происходит? Почему ты здесь и почему тебе задают эти дурацкие вопросы? Почему ты плачешь, не в силах ответить на такие легкие вопросы? Раньше я никогда не видела, чтобы ты плакал. Из нас двоих всегда плакала я. Ты много раз видел меня в слезах, и вот теперь я впервые вижу, как плачешь ты.

— А теперь, пожалуйста, назовите ваше имя!

Ты молчишь.

— Еще раз!

— Пак Соньо!

Это не твое имя, так зовут меня. Я хорошо помню тот день, когда ты спросил, как меня зовут. Ты отпечатался в моей душе, как старая дорога. Я была тогда очень молода. В тот момент, когда это произошло, я не считала себя молодой, но теперь, вспоминая день нашего знакомства, я вижу свое совсем еще молодое лицо. Однажды, далеко за полдень, я возвращалась домой с мельницы, построенной на новой улице, неся на голове никелированный тазик с мукой. Молодая и сильная в то время, я стремительно шла к дому, чтобы приготовить тесто и сварить для детей суп с клецками. Мельница находилась в четырех-пяти ри от моста. Мой лоб покрылся испариной от тяжести наполненного мукой никелированного тазика, который я несла на голове. Ты проезжал мимо на велосипеде и вдруг остановился и крикнул:

— Подождите!

Я продолжала идти, глядя вперед. Моя грудь почти вываливалась из чогори[5], которую я носила поверх мешковатых брюк.

— Пожалуйста, снимите с головы таз и отдайте его мне. Я довезу его на велосипеде до вашего дома.

— Как я могу доверить незнакомцу, который проезжает мимо, свою вещь? — сказала я, но слегка замедлила шаг. На самом деле тазик был настолько тяжелым, что мне казалось, моя голова вот-вот расплющится. Из косынки я соорудила что-то вроде подушки и подложила под тазик, но по-прежнему чувствовала себя так, будто мой лоб и переносицу вот-вот раздавит ужасная тяжесть.

— Вообще-то я ни разу ничего не возил на велосипеде. Где вы живете?

— В деревне за мостом…

— Около деревни есть магазин, правильно? Я отвезу ваш таз туда. Так что давайте его мне, и можете идти налегке. Мне кажется, что вам очень тяжело, а я еду на велосипеде и ничего с собой не везу. Если вы поставите таз на велосипед, то сможете идти быстрее и скорее доберетесь до дома.

Я взглянула на тебя, когда ты слезал с велосипеда, и закусила кончик косынки, спадавший мне на лицо из-под тяжелого таза с мукой. По сравнению с моим мужем ты обладал абсолютно заурядной внешностью. Бледная кожа, будто ты ни дня в своей жизни не работал, твое длинное, лошадиное лицо и унылый взгляд не добавляли тебе привлекательности. Но твои густые и прямые брови делали твое лицо честным и открытым. Твой рот придавал тебе вид человека, достойного уважения и доверия. Твои спокойные и внимательные глаза казались знакомыми, будто я уже где-то их видела. Когда я не отдала корзину, а вместо этого принялась напряженно изучать твое лицо, ты отвернулся, чтобы снова взобраться на велосипед.