Поздняя осень (романы) - [33]

«Куда нас гонят? Что будет с нами? — спрашивал себя семнадцатилетний парень, схваченный несколько недель назад патрулем, когда он пытался скрыться в лесу после того, как их село было занято отступающими хортистами. — Неужели погонят за пределы страны?» Мысль о бесконечном скитании по другим, чужим странам, о которых он и представления не имел, пугала его столь же сильно, как и страх смерти. Он уже видел себя без конца копающим все новые и новые траншеи до самого конца света, наполняя мир ямами, или убирающим проволочные заграждения, ограничивающие какие-то непонятные пространства, и не имеющим возможности даже умереть в одной из ям, вырытых его руками.

Севернее снова послышался глухой гул артиллерийской канонады. И, удивительное дело, гул этот вселил в его сердце надежду. Василе снова почувствовал, как рука девушки доверительно сжимает его руку, и встрепенулся, словно вырвался из объятий кошмарного сна. Но какой сон может быть кошмарнее действительности, в которой ему даже умереть не дано!

Из мглистого горизонта до них донесся запах огня, дыма, перепаханной снарядами земли, испещренной следами колес и гусениц.

— Я рада, что мы уходим отсюда, — пробормотала Илонка больше про себя и глядя себе под ноги, чтобы не ступить в лужу.

Парень механически кивнул в знак согласия.

— Только бы не вернули нас ночью или завтра… Такое бывало, — еле внятно проговорил он.

— Здесь нам больше нечего делать… И им нечего делать… Я чувствую, что теперь уже ничто не может вернуться назад…

Парень исподтишка посмотрел на нее. «А она красивая…» Он заметил ее горящие глаза цвета спелой вишни, узкие плечи, полные и крепкие груди, обтянутые цветастой кофточкой, розовые, круглые коленки, которые выглядывали при каждом шаге из-под красной шерстяной юбки, грязной и немного разошедшейся по шву с одного бока. Он почувствовал в душе необъяснимое любопытство.

— Илонка, а ты-то как сюда попала? Почему тебя схватили?.. Ведь ты венгерка…

Василе пожалел о последних словах. Он не считал Илонку чужой, доверял ей, будто знал с тех пор, как помнит себя на этом свете.

— Я тебе расскажу в другой раз, — ответила она с горькой улыбкой на губах. — Кто-то выдал меня нилашистам, сказал, будто я показала румынам дорогу через виноградники, чтобы они могли убежать в лес… Такие же горемыки, как и мы…

— И ты им в самом деле показала? — спросил он удивленный, слегка повернув голову к ней.

— Мой жених погиб на фронте, Воси. У меня больше никого нет на свете. Я ненавижу этих собак, прислужников Хорти. Они принесли горе не только вам, румынам, как ты думаешь…

— Разговорчики! — прикрикнул на нее по-венгерски старшина. — Что ты привязываешься к этому сопляку?.. Большевичка! Опозорила венгерский род!.. Прибудем на место, я тебе покажу!.. Курва!..

Парень вздрогнул. Он готов был наброситься на нилашиста, разорвать его на части.

Колонна вздрогнула, охранники начали кричать и размахивать в воздухе палками, бить пленников, подгоняя. Дело в том, что из-за холма появилась эскадрилья румынских самолетов. Она с нарастающим ревом летела в направлении колонны. Охранники и несколько пленников бросились на землю прямо в грязь лицом. Но большинство остались стоять посреди дороги, без страха наблюдая за самолетами.

— Чертовы валахи, свиньи! — выругался старшина, приподнимаясь на одно колено после того, как самолеты улетели. — Надо было всех вырезать! — добавил он враждебно, оглядываясь вокруг и вытирая перепачканные грязью руки о шинель землистого цвета, которую он нес в скатке через плечо.

— Теперь они вместе с русскими сдерут с вас шкуру! — пробормотал один старик из колонны.

— Что ты сказал? Кто это сказал? — разъярился нилашист, всматриваясь по очереди в лица тех, кто был ближе к нему.

Никто не ответил. У всех на лицах было одинаковое выражение — холодного упрямства.

— А ну давай стройся, и марш! Этой ночью у нас будет работа. До утра вы еще выкопаете себе могилы…

Лопата, выскользнувшая из рук женщины, упала на плечо идущего сзади за ней, а потом плюхнулась в лужу. Старшина ударил женщину палкой по рукам.

Из-за холмов надвигался вечер, тени становились длиннее, запахи, идущие с полей, — резче. Колонна двинулась дальше. Она ползла, раскачиваясь, как огромная змея, по лужам проселочной дороги.

… Со стороны седлообразной вершины холма впереди на пленных вдруг обрушился глухой рокот моторов и скрежет железа. С ревом, меся грязь, шли немецкие танки. Их темные орудия угрожающе пронзали вечерний воздух.

Колонна военнопленных распалась без приказа. Люди в панике бросились врассыпную, бежали куда глаза глядят, падали, наскакивали друг на друга. Нилашист пыхтя побежал с карабином на весу в сторону оврага, на дне которого шумел ручей. Вслед за ним бросились и другие охранники.

Среди этой сумятицы девушка вдруг остановила молодого парня, с силой схватив его за руку, потом подтолкнула в обратном направлении. Действительно, было глупо искать всем спасение в одном месте. Как только об этом не подумали другие? Двое бежали, держась за руки, под дождем, начавшимся снова, чувствуя все ближе за спиной рев моторов, наводивший на них ужас. В мире были только они и эти упорно преследовавшие их машины смерти.