Поздняя любовь - [9]

— Кто? — спросила она.

— Ты же знаешь, разлюбезная моя Доната, что имен информаторов я не разглашаю принципиально.

— Боже мой, ты разговариваешь так, будто мы вылавливаем торговцев наркотиками! — нетерпеливо воскликнула она.

— Так ведь и в нашей столь заурядной профессии не обходится без острых углов!

— Знаю, знаю! Речь идет о проекте банка «Меркатор», да? И что же ты узнал?

— Директор Польт распорядился устроить выставку поступивших проектов.

— А дальше?

— Вчера состоялось нечто вроде предварительного просмотра.

Доната попыталась расслабиться, откинулась на спинку кресла и положила ногу на ногу.

Заметив, что она перестала спрашивать, он продолжил речь уже по собственному почину:

— Твой проект, Доната, вызвал особый интерес. Господа перед ним останавливались и обсуждали его.

— Ну, это еще ничего не значит, — трезво рассудила она.

— Не говори! Мой информатор уверен, что мы проходим, по меньшей мере, в следующий тур конкурса.

Речь шла об одном из тех конкурсных заданий, при которых проекты подаются анонимно, и Доната спросила:

— Каким образом он вообще узнал, что этот проект — мой?

Его безымянный палец снова скользнул по усикам, значительно более темным, чем густые и уже седеющие волосы Штольце.

— Мне удалось передать этому человеку некоторые секретные данные.

— Хорошая работа, Артур!

— Да ну, пустяки.

— Скажи, а твой информатор не имеет влияния на окончательное решение?

— К сожалению, нет.

— Я бы сказала, что это даже лучше, — произнесла Доната. — Как бы я ни жаждала осуществления проекта (Боже ты мой, семь разных вариантов, ох и работка!), все же мне никак не хочется прослыть пронырливой мошенницей.

— У тебя слишком чувствительная совесть, Доната. Ты помнишь конкурс проектов гостиницы для фирмы «Штиммбок»?

— Еще как помню! Коллега Клюге подал проект, на котором за массой деревьев и кустов вообще невозможно ничего разобрать…

— …И все же получил заказ, — добавил Штольце, — потому что, как выяснилось позже, был сокурсником менеджера этого мероприятия.

Хотя Штольце знал существо дела не хуже, чем она, Донате не хотелось ограничивать разговор сказанным.

— А верхом бесстыдства было то, что он еще и нагло скопировал мой проект! — воскликнула она, сверкая глазами.

— Причем ввел в него так много пустяковых изменений, что никогда не удалось бы доказать факт плагиата, — продолжал Штольце. — Вот я и хочу заметить, разлюбезная моя Доната: с какой же гадостью приходится сталкиваться представителям нашей профессии!

— Никогда не перестану вспоминать об этом без возмущения.

— Было бы жаль, если бы перестала. Видеть тебя в бешенстве — это ведь особое наслаждение.

Оба расхохотались.

— Скажи, Артур, ты действительно думаешь, что в деле с банком «Меркатор» у нас есть шансы?

— Разве я иначе посоветовал бы тебе горбатиться над проектом? Я не сторонник напрасных денежных затрат, как и напрасной траты времени. Тебе это хорошо известно.

— Конечно, Артур… Только за последнее время у нас из рук уплыло так много заказов…

— Так ведь в одном Мюнхене несколько тысяч архитекторов, чего же ты ждешь?

— Ты прав, Артур. Мне жаловаться не на что: ведь я никогда не работаю совсем уж даром. Те проекты, которые не удается реализовать немедленно, почти всегда можно предложить в других обстоятельствах и в том же или измененном виде вновь выставить на обсуждение.

— Ну, вот видишь, — суховато заметил он.

— Но иногда мне бывает страшно, — призналась Доната.

— На тебя это совсем не похоже.

— Да, я очень неохотно и сама себе в этом признаюсь. — На ее губах появилась слабая улыбка.

— Ты что же, боишься, что у нас вообще не будет заказов? Нет, дорогая Доната, это все химеры. Во всяком случае, нам уже не раз удавалось благополучно преодолевать безводные пустыни.

— Да. Благодаря твоим деньгам.

Она сразу же пожалела, что произнесла эти слова. И без того Штольце был более чем уверен в своем значении для фирмы и в праве на благодарность Донаты.

Он взглянул на нее своими карими, чуть грустными глазами удивленно и очень внимательно.

— Что же тут такого?

— Ничего, пока ты это выдерживаешь. Но ведь тебе может прийти в голову (или Алина внушит тебе такую мысль), что надежнее и удобнее было бы вкладывать деньги в ценные бумаги.

Он удивленно поднял свои темные брови.

— Ты подозреваешь, что я поддамся искушению жить с удобствами?

— Нет, конечно! Ты трудишься ради фирмы не жалея сил. Но именно это может показаться тебе рано или поздно чрезмерным. Алина мне уже жаловалась, что ты уделяешь ей мало внимания.

— Если бы я перестал вести трудовую жизнь, ей бы это было еще менее по нраву, не говоря уже о том, что трата денег — одна из ее главных страстей. Конечно, Доната, ценные бумаги и муниципальные облигации гарантируют твердый доход, это верно. Но проценты с них составляют едва ли половину того, что я зарабатываю в фирме. Поэтому тебе, Доната, беспокоиться не о чем. Уже потому, что у меня такая дорогостоящая жена, как Алина, я не могу себе позволить изъять мои деньги из нашего предприятия.

Доната вздохнула с облегчением.

— Я рада этому разговору.

Он обнажил в улыбке свои удивительно совершенные зубы.

— Я тоже. — Потом сунул руку под крышку письменного стола. — По такому случаю надо бы глотнуть вот этой жидкости, как ты считаешь? — Он поставил на стол бутылку выдержанного коньяка.