Поздние последствия - [2]

Одна эта мысль приносит облегчение.

Вот он подходит и становится у нее за спиной.

— Да неужели это моя маленькая женушка возится у плиты?

Слишком громко, да и как-то преувеличенно душевно. Она чувствует, что это скоро начнется. Только не знает как и когда.

— Моя маленькая женушка…

Она еще больше съеживается.

Он обхватывает ее сзади руками. Она чувствует прикосновение его носа к ямочке на затылке. Она выше его почти на полголовы. Раньше его это возбуждало, а теперь он ее за это ненавидит. А также за то, что она коротко подстриглась, после того как он в припадке бешенства начал выдергивать у нее клочья волос.

Его рука нащупывает ее грудь. Ей это неприятно. Она чувствует себя какой-то неуклюжей. Он сжимает ее сильнее. У нее маленькие груди, и она не пытается их подчеркнуть или увеличить. Еще один повод для недовольства. Он издевался над ее фигурой, часто в присутствии других людей, называл ее гладильной доской, мальчишкой или, что еще хуже, — Долли Партон.[1]

— …готовит мое любимое блюдо…

Он щиплет ее, словно собирается вытянуть ее грудь до желаемой величины. Ей больно, но она не издает ни единого звука, только еще усерднее принимается размешивать соус.

— …но даже не удосуживается обернуться и одарить мужа маленьким поцелуем, когда он усталый приходит с работы.

Она оборачивается, хотя хорошо знает, что за этим последует. В последнее время стало много хуже. Он бил ее прямо в лицо, не думая о ссадинах и шрамах, которые заметят на работе — и пойдут разговоры.

— Ты что, не понимаешь? Я же вижу, что ты сожгла соус.

Она пытается исчезнуть, перестать существовать, покинуть свое тело, чтобы он не добрался до нее. Она стала очень изобретательной. Старается отстраниться от всего, что он делает с ней. Даже боль как-то отдаляется, и она становится равнодушной, как будто обижают и бьют кого-то другого. Этот тип бегства ускользает из-под его контроля. И еще ненависть, которую он также не контролирует. Картины и представления, возникающие у нее в голове, пока он над ней издевается. Вот из этого ничто, в которое она превратилась, возникнет когда-то новый человек, ее собственное я, ангел мести, злой и могущественный, непобедимое существо, которое поднимется и отомстит за нее. И он получит по заслугам.

Единственное, что она осознает, лежа в кухне на полу, всхлипывая от обиды и боли, вся липкая от крови и пота, — страстное желание этого момента, и постепенно, с каждым ударом и пинком, с каждым оскорблением в ней растет уверенность, что этот момент настанет. Ибо она уже начинает ощущать свою силу. Она видит выход. Она так в этом уверена, что даже улыбается, лежа на полу, вниз лицом, измазанным в смеси слез и крови, текущей из носа и рассеченной губы.

Именно он, а не она движется навстречу своей гибели.

Часть первая

1

Юнфинн Валманн не имел обыкновения ходить по злачным местам после работы, но сегодняшний вечер стал исключением. В их команде появился новый человек, которому надо было все показать, — в общем предстояло довольно скучное путешествие по пяти-шести более или менее приемлемым барам в центре Хамара. Новенький был следователем по уголовным делам и приехал из Тронхейма. Его звали Ульф Эрик Энг, и он казался крепким и симпатичным парнем. Однако же его усики долго не продержатся у нас в Хедмарке, подумал Валманн, которому нравились трёндеры,[2] несмотря на их пристрастие к тонкой полоске растительности над верхней губой. А кроме того, было совершенно очевидно, что полиция Хамара нуждается в подкреплении следователями. Ведь только в туристских брошюрах город и район вокруг него описывались как сонная, нетронутая идиллия, прекрасное место отдыха, неподвластное разрушительному влиянию времени и непримиримым конфликтам современного мира.

И вот они сидят вшестером за столиком в «Ирландском баре», самом «злачном» пабе в городе, — новичок Энг, опытный криминалист Бернт Нольде, Аксель Фейринг, сделавший за короткое время головокружительную карьеру от рядового полицейского до инспектора полиции, и Лейв Вик, также пришедший к ним сравнительно недавно. Он из тихой Южной Норвегии и работает в Хамаре уже почти два года. Ветерана Харалда Рюстена и самого Валманна взяли с собой «для приличия», как с усмешкой сказали молодые коллеги. Они пока еще не решили, куда пойдут потом. Пол-литровые кружки стояли уже пустые. Предстояло выбрать между «Библиотечным баром» в гостинице «Астория» или баром «Виктория» на Страндгата. В подвале гостиницы «Виктория» по четвергам проходили вечера караоке.

Валманн высказался за «Библиотечный бар», хотя сам с удовольствием остался бы на месте. Ему претила сама идея караоке. А потом было уже поздно, и он почувствовал, что с него достаточно. Он вообще-то не был любителем ночной жизни, но решил не портить компанию. У него выдался тоже в своем роде свободный вечер. Анита, с которой он жил, уехала в Лиллехаммер, где собиралась заночевать у подруги — она поддерживала с ней контакт со времени проведенной там годовой практики после окончания полицейской школы. Запланировали девичник — пойти вчетвером в ресторан, поесть и расслабиться. Отличная возможность, подумал Валманн со смешанными чувствами. Стояла последняя неделя ноября, сезон «рождественских вечеринок» в полном разгаре. Улицы в торговых центрах давно полны рождественских украшений. И после десяти часов там вряд ли встретишь трезвого человека.