Поющий на рассвете - [4]

Может быть, все еще и обойдется. Кто же его видел? Клейт, но этот болтать не станет — ему же первому и прилетит за издевательства. Кажется, еще кто-то из минотавров… Они тоже не склонны обсуждать чужие желания, потому как у самих морды в пуху по самые кончики рогов. Никто не может похвастать такой любвеобильностью, как эти рогатые парни. Кто еще? Кажется, китсунэ, они не были близко знакомы, хотя посещали несколько курсов вместе — танца, пения и каллиграфии. Но ему-то точно болтать незачем. Леонт слегка успокоился.

Что-то цепляло, но он устало откинулся на постель. Все будет хорошо. А если нет… Ему хотелось жить, но если его жизнь здесь станет невыносимой, он лучше споет последнюю песню на своем погребальном костре. Упрекать его все равно некому, родителей больше нет.

Пришел дежурный целитель, поводил руками, кивнул:

— Вы можете идти, Леонт. С вами уже все в порядке.

— А что со мной было? — решил все-таки уточнить он.

— Нервное истощение и вследствие него — срыв. Постарайтесь больше отдыхать, Леонт. Учеба учебой, но нужно давать мозгу передышку.

Сирин покивал. Знал бы добрый целитель, что учеба тут ни при чем.

— Я приготовил вам мазь для крыльев. Они больше не немели? — целитель заставил его развернуться, осторожно ощупал покрытую иссиня-черными перышками спину, плавно переходящую в короткий толстый хвост, больше похожий на слишком туго связанную перьевую метелку. Свой хвост сирины разворачивали только перед избранником, перед тем, как отдать свою девственность супругу или супруге.

— Нет, больше нет, в прошлый раз вы мне очень помогли.

— Что ж, хорошо, переодевайтесь, я напишу вам освобождение от гимнастики и танцев на два дня, а от риторики и философии на три.

Леонт обрадовался: еще несколько дней не видеть обидчиков, а тем временем Клейт найдет себе другую жертву. Однако он сильно ошибся. По академии уже вовсю ходили красочно расписанные истории про сирина, который разделся посреди спортзала. На него бросали многозначительные взгляды, фыркали, шептались за спиной. Кто побойчее, пытался пощупать, прижать. Леонт не понимал, что творится, отбивался.

— Надо было быть в том спортзале.

— И чем я тебе не хорош, а?

— Ты ж сам хотел, чтобы тебя трахнули.

Непристойные шутки так и сыпались.

— Отвяли от парня, — голос минотавра перекрыл смешки и шепотки, как гул лавины перекрывает все остальные звуки.

Менедем обвел взглядом коридор и выпустил из ноздрей, по традиции украшенных золотым кольцом, две струйки пара, напоминая, чьей он крови. Неожиданно рядом с ним, за другим плечом сирина словно из тумана соткалась изящная фигура в лиловом с серебром кимоно, сверкнули льдом глаза китсунэ:

— Маленькая птица под нашей защитой. А кто распустит язык — очень быстро лишится его.

— Вроде и не трахнули, а так заступаются, — длинный раздвоенный язык Клейта сослужил ему плохую службу.

Менедем видел плохо, но при его сложении это были уже не его проблемы. Минотавр злобно копнул пол ногой, выпустил еще две струйки пара и пошел в атаку. Клейт даже ничего сообразить не успел, когда украшенные накладками, тяжелые изогнутые рога нанизали его рубашку, дальше Менедем понес его куда-то вперед, в ближайшую стену, разгоняясь все больше. От удара из демона вышибло дух, хрустнули кости, хотя они у демонов прочнее металла. Но очень уж Менедем был зол. Взъярился за секунду, собственно, как и всегда, не помогли и сдерживающие амулеты.

Мешавшееся нечто на рогах раздражало все больше. Избавлялся он от помехи, как и все минотавры: мотал башкой и бил о стену, надеясь, что эта тряпка сползет от ударов. Злобный рев оглашал коридоры. На помощь Клейту бросились еще трое демонов, плохо соображающие минотавры мигом просекли, что тут собираются бить сородича…

Месилово вышло знатным, Идзуо довольно усмехнулся, увлекая испуганного и растерянного сирина в оконную нишу и ставя на нее одно из сильнейших щитовых заклятий. Только их можно было использовать в коридорах академии, и только это не позволило драке перерасти в форменное смертоубийство: опомнившиеся демоны, подхватив изрядно побитого и переломанного вожака, сообразили выставить щиты перед минотаврами. Не всем помогало, конечно, рогатики пробивали магию голой силой.

— Леонт, ты должен спеть, иначе пострадают не только виноватые, — осторожно обнимая сирина, вкрадчиво зашептал ему на ухо китсунэ. — Спой им, успокой.

Леонт посмотрел, как студенты разбегаются, сообразив, что лучше не встревать, как Менедем снова добрался до Клейта, чья модная алая рубашка его предсказуемо бесила.

— А зачем?

— Видишь ли, если ты не успокоишь минотавров, наш с тобой рогатенький красавчик вылетит из академии, не успев сказать «му-у-у», а нам это не выгодно. Ну же, птичка, тебе не жаль бедняжку? Он ведь заступился за тебя.

Это подействовало, Леонт набрал побольше воздуха в грудь и запел. Минотавры сразу повернулись к нему и побрели как коровы на лугу, покачивая рогами, покорные и притихшие.

— Вот умница, вот молодец, пернатенький, — китсунэ ласково гладил мягкие перышки между лопаток, пользуясь тем, что поющий сирин ни на что не отвлекается. Когда пламя в глазах минотавров окончательно угасло, прошептал: — Хватит, не зачаровывай их совсем.