Поющий на рассвете - [19]

— А когда сын немного подрастет, думаю, что отец сразу забудет про планы отдать тебя кому-то.

— Нельзя сбрасывать со счетов то, что он просто меня не любит, брат. Пока я далеко, с глаз долой, как говорится, из памяти вон. Потому я и ухватился за предложение продолжить обучение в аспирантуре и в дальнейшем стать преподавателем в академии.

— Если тебе нравится там, почему бы и нет? Опять же, у тебя там личная жизнь.

— Через год она закончится, хотя от недостатка любовников я никогда не страдал.

— Не увлекайся, — с упреком посмотрела мать. — Помни, что ты — царевич.

— Матушка, я помню это, — покачал рогами Менедем.

Иногда ему было грустно от того, что мать пыталась воспринимать его как обычного человека. Вот только человеком, и тем паче обычным он не был.

— Что ж, хороших тебе каникул, милый, — его поцеловали в нос.

В родном мире Менедем провел немного времени — ровно столько, чтобы хватило насладиться белоснежными пляжами уединенного островка Адрасте, чистейшим морем, беседами с несколькими магами, с которыми он переписывался во время обучения, сестрами, братом, знакомством с его очаровательной супругой и маленьким сыном.

Мать все время тратила на уговоры царя и навещала сына редко. Наконец, Ахелай махнул рукой:

— Как хочешь, это твой сын, не мой.

Получив столь обнадеживающее известие, Менедем просиял и даже устроил маленький симпосион для близких и друзей. Про себя посмеявшись, что только женщина может так качественно и быстро вынести мозг, выесть его, а остаткам позволить с собой согласиться.

— Ты прямо сияешь, — заметил кто-то. — Хорошие вести?

— Отличные, — согласился Менедем. — Для меня — так просто начало новой жизни.

Все вежливо посмеялись: чего только он не скажет порой. Доказывать и уверять минотавр не стал, это касалось только его и… тех, кто будет с ним рядом теперь, когда он официально свободен от нависавшего над холкой лабриса долга. Наверняка сирин и лис обрадуются. Да, даже сирин, Менедем почему-то был уверен. Еще он решил предложить юному Леонту союз, как только тот перешагнет порог совершеннолетия и сможет отвечать сам за себя. Может быть, он не ответит отказом. Он с радостью предложил бы то же и китсунэ. Но тот ясно дал понять, что они вместе лишь до окончания Идзуо учебы. Это Менедема печалило. Но, наверное, Идзуо тоже был кому-то обещан. Что ж, еще год у них есть. И за этот год нужно успеть многое. Например, заняться сексом так, чтобы потом всю жизнь вспоминать.

Каникулы пролетели быстро. Менедем вернулся в академию гораздо раньше остальных студентов, оккупировав библиотеку, заняв по привычке самый дальний и закрытый от остального читального зала стеллажами стол. Директор был столь любезен, что проработал для него индивидуальную программу подготовки не только к пятому курсу, но и к аспирантуре.

«- Вы можете сдать экзамены за первый год уже летом после выпуска, как я вижу.

— Да, господин ректор.

— Значит, так мы и поступим».

Дома он тоже навел уют, прибрался, освежил постели и наложил заклинание запаха осенних листьев на воздух. Чтобы вернувшиеся лис и птица поняли, что их здесь ждали и им очень рады. Шкафы для книг Менедем тоже расширил, они перешли на курс старше, будет еще больше учебников, бумаги и писанины, нужно все это куда-то складывать упорядоченно.

К тому дню, когда традиционно прибывали студенты, он еще и немного вкусностей приготовил, ведь оба не раз говорили, что им нравится стряпня минотавра.

Первым из портала вывалился задумчивый и тихий Леонт, увидел Менедема, засиял и кинулся ему на шею.

— Привет.

— Здравствуй, пушистенький, — тот обнял его, осторожно и ласково, тронул влажным носом в щеку. — Как отдохнул?

— Неплохо, а как ты? Я так рад встрече. Я соскучился!

— Я тоже. Все — тоже, и отдохнул, и соскучился. Подождем Идзуо, надеюсь, он тоже хотя бы вспоминал нас.

Лис выскочил из портала, как всегда, не обращая внимания на своих сородичей, тащивших за ним его и свои вещи.

— Рогатик! Крылатик!

— Хвостатик!

Ответный возглас обоих прозвучал в один голос, и причина была видна невооруженным глазом: Идзуо щеголял уже не одним, а двумя хвостами, что значило, кажется, его второе совершеннолетие — магическое.

— Теперь я смогу вас обоих ими гладить, — Леонта обняли первым, затормошили. — Птичка!

— А у меня для вас обоих есть подарки! — вспомнил Леонт, когда его, наконец, отпустили, и он перестал пунцоветь от смущения. — Вот, я сам сделал!

Подарками оказались подвески-серьги из каменных кружочков-пластинок с пуховыми перышками сирина. Идзуо вручили сапфировые, а Менедему достались изумрудные.

— Красота какая, — лис немедленно их вдел. — У меня тоже подарок есть… Вино из лепестков вишни.

— Очень кстати. А я приготовил праздничный обед. Идем? — Менедем, у которого уши были не проколоты, свой подарок спрятал, решив попросить Идзуо вечером о любезности — проколоть ему уши. Почему-то именно ему он доверял.

Леонт ухватился за свою тощую сумку, в которой так и лежала смена белья и запасные штаны.

— Идем.

Прибывающие студенты проводили глазами неспешно шагающего минотавра, без особой натуги несущего на плечах сирина и китсунэ. Опять эта троица вернулась, ну и ладно. С открытыми ртами смотрели лишь первокурсники.