Поющие револьверы - [3]

— Но если бы у тебя был выбор? — не унимался Райннон, снова смеясь.

— Если бы у меня был выбор, — сказал шериф, — я бы начал с форели, зажаренной с корочкой. Для начала я бы проглотил пару дюжин двухфунтовых рыбин. После этого принялся бы за оленину. Не хочу показаться жадным, поэтому остановлюсь на двух. Два упитанных, крупных оленя меня, может быть, немного округлят, а оставшиеся впадины я бы залил парой ведер крепкого черного кофе. А потом закурил бы, девять-десять фунтов табака мне было бы достаточно для послеобеденной самокрутки. Ты можешь дать мне это все именно в таком порядке?

— Каредек, — сказал преступник, — нам с тобой надо было встретиться давным-давно. У нас с тобой одинаковый взгляд на вещи, включая харчи!

У входа в маленькую пещеру он разжег огонь. Мул, любопытный, как все мулы, ходил вокруг него, пока Райннон отошел, оставив костер, превратившийся скоро в большую кучу раскаленных углей. А Каредек, лежа неподвижно, сжал зубы и старался унять разгоревшийся аппетит.

Затем он увидел, как вернулся Райннон с серебристыми рыбами, и немного погодя эти рыбины уже пеклись в углях.

Каредек яростно набросился на первую порцию, но когда съел маленькую рыбку, на него снова накатил сон.

Он заснул, проснулся посреди ночи и опять поел.

Через неделю он уже мог сидеть, оперевшись спиной о камень у входа в пещеру, греясь на жарком солнце, которое до костей прогревало тело. Он смотрел на водопад на реке, на летящих птиц, на прибившиеся к вершине облака и чувствовал, что силы возвращаются.

Он увидел идущего по склону горы Райннона. Шаг его среди нагромождения скал был широким, на плечах он нес тушу взрослого оленя. Райннон подошел ко входу в пещеру и сбросил триста фунтов мяса к ногам Каредека. Шериф взглянул на мертвые глаза и красный язык, вывалившийся из пасти животного.

— Почему ты принес так мало еды, Эннен? — сказал он.

— Это тебе одному на обед, — усмехнулся Эннен Райннон. — Но до полудня еще пара часов.

— Ошибаешься, — сказал шериф. — Время обеда давно прошло. Судя по тому, что творится у меня в животе, скоро наступит вечер.

— Разведи костер, — сказал Райннон. — Я пойду наловлю рыбы на первое. Каредек разжег огонь, и когда он разгорелся, повернулся к туше и начал вырезать мясо, с жадностью глядя на него, потому что олень был вполне упитанным. Внизу он видел Райннона с маленькой острогой в руке, который вставал на колено то на одном камне, то на другом. Острога была сделана из выдержанной и оструганной прямой ветви ясеня, на конце которой был прикреплен зазубренный металлический наконечник. Она была похожа на копье пигмея — вряд ли длиннее копья сказочного рыцаря-эльфа в доспехах и на коне. Райннон держал ее большим и указательным пальцами. Иголка в руках кружевницы менее точна, чем острога в пальцах Райннона. Если в обманчивых тенях заводи мелькал плавник форели, ее настигала быстрая смерть. Если в прозрачных водах сверкал серебристый бок рыбы, маленькое копье снова било без промаха и вытаскивало трепещущую добычу. Каредек сам пытался ловить рыбу таким образом. Но никогда ее не видел. Ручей был пустым. Это просто была черно-белая вода со странными голубоватыми отсветами в заводях. Но он всегда был пустым, пока не подходил Райннон и по неясным отблескам света и тени угадывал форель и не вытаскивал бьющуюся, умирающую рыбу.

Шериф наблюдал за ним и удивлялся, в то время как сам готовил вертело для седла оленя. Удивляло не столько умение, его поражала точность и грациозность движений. Наконец Райннон и встряхнул назад длинные волосы, которые спадали ему на плечи. Он подошел к костру со связкой рыб, почистил их и завернул в листья и травы, секрет которых был известен одному ему, да, пожалуй, еще древним краснокожим. Раздвинул угли. Закопал рыбин в жаркий пепел, затем занялся приготовлением кофе и разломал на части холодные кукурузные лепешки.

Наконец мы сели за еду. Вынули рыбу из сгоревших листьев и положили на неуклюжие, кое-как вырубленные куски коры. Мясо само отваливалось с костей, чудесное, ароматное мясо, подслащенное дымом трав.

Форель съели за один присест. Потом принялись за большой кусок оленины, запивая щедрыми глотками кофе. А когда с ней было покончено, Каредеку не нужно было мыть тарелки. Хозяин жестом позвал его в пещеру, и шериф с удовольствием пошел за ним, вытянулся во весь свой немалый рост и заснул.

Он проснулся ближе к вечеру, чувствуя себя так, как чувствует лес весной — сок поднимается к ветвям, почки готовы распуститься; но все же его сдерживала слабость. Каждый день силы быстро прибывали, но лето еще не наступило.

Он окинул взглядом склон горы, косматый лес и покрытые дымкой тумана долины под ним; за долинами простиралось розовато-серое море пустыни.

Этот взгляд придал ему ощущение всеведущего божества. Так боги Гомера смотрели вниз с заснеженного Олимпа на равнины, где жили люди. Вот и они с Райнноном жили среди облаков, пока ветер не раздвигал их и позволял бросить взгляд с головокружительной высоты.

И каждый день приносил новые силы!

Райннон в стороне чистил оружие. Он делал это постоянно, утром и вечером. Разбирал, чистил и смазывал, потом собирал движениями, которые мог бы повторить с завязанными глазами. И каждое утро он терпеливо и настойчиво тренировался с оружием. Он не делал секрета из своего умения. Райннон открыто упражнялся перед Каредеком, иногда спрашивал его совета и тщательно его обдумывал. Как носить револьвер, как его выхватывать, как стрелять? Когда скорость выстрела важнее, чем неторопливая надежность, а когда надежность лучше, чем скорость? Он, стремясь к совершенству, с благодарностью принимал советы Каредека, а Каредек, не отставая от него, смотрел и учился. Они были слеплены из одного теста; сила и умение были у них одинаковы. Если им придется снова встретиться в поединке, все решит случай. Но, вероятно, Райннон был ближе к дикой природе, и потому прицел его был чуть точнее, а реакция чуть быстрее.