Поющие Лазаря, или На редкость бедные люди - [2]
На западе Ирландии, в местности, называемой Корка Дорха, в местечке под названием Лис-на-Брошкин я родился той ужасной зимней ночью, да будем мы все живы и здоровы. Родился я очень молодым, мне не было даже и одного дня, пошли мне Бог здоровья; до полугодовалого возраста я ничего не разбирал вокруг себя и людей не различал. Но разум и понимание тихо, спокойно и незаметно приходит к каждому существу. И вот как-то, через год после того, я лежал на спине и поглядывал своими глазками туда и сюда, на все, что меня окружало. Сначала я заприметил свою матушку, прямо передо мной; она была женщиной крепкой, обширной, полногрудой, ширококостной, молчаливой и сурового нрава. Она редко заговаривала со мной и куда чаще крепко меня бивала, так как я орал и надрывался в задней части дома, но битье от крика не помогало, поскольку второй вопль при этом бывал еще громче, чем первый, а если мне снова доставалось после этого по темечку, то и четвертый вопль удавался мне громче, чем третий. Ну, как бы там ни было, матушка моя была женщиной здравомыслящей, мрачной и хорошо откормленной, и, ясное дело, подобной ей не будет уж никогда. Всю свою жизнь она провела за уборкой дома, за выгребанием коровьего и свиного навоза, за сбиванием масла, за дойкой коров, за ткацким станком, за чесанием шерсти и верчением прялки, за молитвой и за руганью и за разжиганием большого огня, чтобы наварить побольше картошки в предчувствии голодных дней.
Был и еще один человек в доме, у меня перед глазами, – согнутый скрюченный старик с клюкой, причем две трети его лица и грудь его увидеть было невозможно, поскольку этому мешала нечесаная, всклокоченная, серая, как овечья шерсть, борода; та крошечная часть его лица, которая была свободна от этой шерсти, была коричневой, жесткой и морщинистой, будто из дубленой кожи, и два умудренных жизнью пронзительных глаза выглядывали оттуда и смотрели на мир взглядом острым, как игла. Он жил у нас в доме, и частенько они с матушкой расходились во многих вопросах, но, разрази меня гром, поистине невероятным было количество картошки, которое он поглощал, количество болтовни, которая так и лилась из него, и ничтожность той работы, которую он делал по дому. С самого начала, в ранней моей юности, я думал, что он и есть мой отец. Помню, как-то вечером мы сидели с ним вдвоем и тихо смотрели на жаркий и яркий огонь и на котел, огромный, как бочка, в котором у матери варилась картошка для свиней; сама же она бесшумно обреталась в задней части дома. Хоть жар от огня и обжигал меня, но ходить я в то время не умел, поэтому ничего не мог поделать и терпел. Старик подмигнул мне и сказал:
– Что, припекает, сынок?
– Жар чрезвычайный от этого огня, святая правда, – сказал я в ответ. – Но, гляди, ведь ты впервые назвал меня своим сыном, уважаемый. Было бы справедливо заметить, что ты мой отец и что я прихожусь тебе родным сыном, да будем все мы здоровы, говоря так, и да обходят нас стороною несчастья.
– Ошибаешься, Бонапарт, – сказал он. – Я твой дед. Твой отец теперь в месте, далеком от дома, но имя и фамилия его в тех краях – Микеланджело О`Кунаса.
– А где же он?
– Он в мешке, – отвечал Старик.
Мне было тогда всего десять месяцев от роду, и больше я в тот раз ничего не сказал, но заглянул в мешок при первой же возможности: там была картошка и ничего больше, и прошло много времени, прежде чем я понял слова Седого Старика, но это совсем другая история, и я дойду до нее в этой книге в свое время.
Был один день в моей ранней юности, который ясно отпечатался у меня в памяти. Я сидел на полу, все еще не умея ни ходить, ни стоять, и смотрел на свою матушку, а она подметала дом и прибирала щипцами в очаге. Старик вошел в это время с улицы, вернувшись с поля, и стоял, ожидая, пока она закончит свою работу.
– Женщина! – сказал он. – А ведь вредна эта работа и не ко времени, и можешь быть уверена, что не приносит она ни пользы, ни доброй науки тому, кто сидит у нас тут дома на своей заднице.
– Мне сладостно каждое твое слово и почти каждый звук, что исходит от тебя, – отвечала матушка едко, – но будь я проклята, если понимаю, о чем ты сейчас говоришь.
– Да, – сказал Старик. – В мою собственную бытность зеленым юнцом (и это знает каждый, кто читал нетленные ирландские книги), мы любили поваляться в золе и горячих углях. Ты же теперь или сгребаешь всю золу в дальний угол очага, или и вовсе выметаешь на улицу, и ни горстки не остается для бедного мальца на полу, – тут он устремил на меня палец, – чтобы в ней как следует поваляться, тогда как неправильно это и против природы растить и воспитывать ребенка, не давая ему познакомиться поближе с золой. А все потому, о женщина, что утеряна тобой добрая привычка всю золу оставлять как есть и весь мусор, прогоревший в огне, сохранять в том виде, как оставил его огонь.
– Что ж, – сказала моя мать. – В этом ты прав, хоть и редко бывает, чтобы ты говорил дело, и я с удовольствием высыплю обратно все то, что соскребла с камней очага.
И она высыпала. Она вновь набрала полное ведро грязи, пыли, золы и куриного помета с большой дороги, с удовлетворением высыпала все это передо мной на пол очага и как следует размазала по нему. Когда у нее все было готово, я подполз к очагу и все следующие пять часов всласть провалялся в золе, – и уже только около полуночи меня, зеленого юнца, подняли и запихали в постель, но жуткая вонь от этого очага повсюду следовала за мной до самого конца недели; это был на редкость скверный, тухлый и пакостный запах, и я не думаю, что когда-нибудь еще в мире будет запах, подобный ему.
![Третий полицейский](/storage/book-covers/01/0101bf81916c91a2ace0991489c4904cdfb97d37.jpg)
Книги Флэнна О'Брайена удостаивались восторженных похвал Джойса и Грэма Грина, Сарояна и Берджесса, Апдайка и Беккета. Но мировую славу писателю принес абсурдистский, полный черного юмора роман «Третий полицейский», опубликованный уже после его смерти.
![О водоплавающих](/storage/book-covers/23/23103523d5cd64cbe70600f68193d89f427f04f8.jpg)
Флэнн О`Брайен (1911-1966) – выдающийся англо-ирландский писатель, литературный критик. Мало известен русскому читателю. Его первый роман – «О водоплавающих» (1939) заслужил хвалебные отклики Джойса и Беккета, критики и читателей.
![Трудная жизнь](/storage/book-covers/41/4105f7791f0d1f9db7b87526155e3a5be62bae05.jpg)
Одно из последних произведений автора – тонкая пародия на викторианскую эпоху, ее принципы и мораль.
![Сага о саго, или Из-под почвы до верхушек деревьев](/storage/book-covers/a4/a4f676fa251382f826fb981e6bed2114fb28471e.jpg)
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
![А где же третий?](/storage/book-covers/1a/1a2e3d8a0f487857f9183ce766b69fb62f7be270.jpg)
Книги Флэнна О`Брайена удостаивались восторженных похвал Джойса и Грэма Грина, Сарояна и Берджесса, Апдайка и Беккета. Но мировую славу писателю принес абсурдистский, полный черного юмора роман «Третий полицейский», опубликованный уже после его смерти.
![Рассказ укротителя леопардов](/storage/book-covers/18/1820698431d92c2ba6c8314eb3e6c85878e302c6.jpg)
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
![Лучше не бывает](/storage/book-covers/fd/fd6077d914e91b89ca0b5337584da2b2b69c9877.jpg)
Выпускаемый впервые на русском языке роман «Лучше не бывает» исследователи творчества Айрис Мердок единодушно признают одним из лучших произведений автора. Действие романа начинается с загадочного самоубийства чиновника министерства в своем кабинете. Служебное расследование трагического случая, проводимое со всей тщательностью министерским юристом Дьюкейном, переплетается с коллизиями нескольких пар любовников и супругов и завершается самым неожиданным для читателя образом.
![Осенние мухи. Дело Курилова](/storage/book-covers/85/85b527fea20337b322fe0d456f6307c8894d4467.jpg)
Издательство «Текст» продолжает знакомить российского читателя с творчеством французской писательницы русского происхождения Ирен Немировски. В книгу вошли два небольших произведения, объединенные темой России. «Осенние мухи» — повесть о русских эмигрантах «первой волны» в Париже, «Дело Курилова» — историческая фантазия на актуальную ныне тему терроризма. Обе повести, написанные в лучших традициях французской классической литературы, — еще одно свидетельство яркого таланта Ирен Немировски.
![Ада, или Эротиада](/storage/book-covers/1e/1e6c729576d53c70896a469947d3ed84e122c492.jpg)
Роман «Ада, или Эротиада» открывает перед российским читателем новую страницу творчества великого писателя XX века Владимира Набокова, чьи произведения неизменно становились всемирными сенсациями и всемирными шедеврами. Эта книга никого не оставит равнодушным. Она способна вызвать негодование. Ужас. Восторг. Преклонение. Однако очевидно одно — не вызвать у читателя сильного эмоционального отклика и духовного потрясения «Ада, или Эротиада» не может.
![На циновке Макалоа](/build/oblozhka.dc6e36b8.jpg)
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
![Тереза Батиста, Сладкий Мед и Отвага](/storage/book-covers/f3/f37bbe42cdcb561557e20a1da36c7edf0ffdd415.jpg)
Латиноамериканская проза – ярчайший камень в ожерелье художественной литературы XX века. Имена Маркеса, Кортасара, Борхеса и других авторов возвышаются над материком прозы. Рядом с ними высится могучий пик – Жоржи Амаду. Имя этого бразильского писателя – своего рода символ литературы Латинской Америки. Магическая, завораживающая проза Амаду давно и хорошо знакома в нашей стране. Но роман «Тереза Батиста, Сладкий Мёд и Отвага» впервые печатается в полном объеме.