Пойте, птицы, пойте! - [19]

Долго, долго ждешь рассвета. Но вот понемногу развидняется. Конец ночи похож на выздоровление от тяжелой болезни. Но душа поет! Выдержал. Выстоял. Хорошо!

Пора проверить и снасти. Идешь к берегу. Вот и колышек, к которому приторочена леска. Начинаешь выбирать. Первая донка пуста. На крючках — кора, водоросли. И на другой рыбы нет. «И была бы охота мучиться! — начинаешь ворчать на себя. — Сидел бы дома, пил чаек, лежал бы в теплой постели, читал интересную книжку…» Ворчишь, а в душе все же подсмеиваешься над собой. Ну, чего греха таить? Все равно не усидел бы дома! Знаем мы вас, друзья-рыбаки!..

Осталась последняя донка. Берешься за леску без надежды. Но… что это? Кто-то снизу дернулся раз, другой. Есть? Точно, есть! Непослушными руками выбираешь; вот прыгнуло, рванулось в воде хищное тело. Налим! Извивается, бьет хвостом. О, как приятна эта тяжесть в руке! Одни рыбаки знают, что это такое — почуять на леске рыбу!

Теперь все забыто: и пронизывающий ветер, и холод, и чад костра, и долгая осенняя ночь. Словно и не было никаких бед! Есть улов! Вот он — налим! Килограмма полтора, не меньше…

Поднявшись на бугор, окинешь влюбленным взглядом всю гладь реки, черноватые берега, пустоту осеннего света. «Спасибо тебе, Вычегда, за добрый улов! До следующего раза, матушка! До новых встреч…»

НА БОЛОТЕ

На пути к старому починку, куда мы ходили на глухарей с дедом Михаилом, лежит болото. Проехать на санях можно зимой, когда морозы скуют землю. А осенью, в пору дождей, болото становится непроходимым. Зыбкая трясина, покрытая мхом, жалким кустарником и редкими чахлыми деревцами, тянется на добрый десяток верст. В самых опасных местах охотники и лесники проложили жерди и по ним перебираются через болото. В первые заморозки гать покрывается ледком, а ходить по ней трудно. Поскользнулся, не удержался — и по пояс в жидкой грязи.

Как-то в октябре забрался я в эти места поохотиться на рябчиков. Целый день бродил по тайге, выбился из сил, решил заночевать в старой избушке. Хотелось развести костер, выпить чаю и завалиться спать на душистом сене. Вот только переправиться бы через болото, а там — рукой подать до починка.

Я выбрал удобную палку, на всякий случай засунул во внутренний карман спички и не без робости ступил на едва заметную тропку.

Не прошел и десятка шагов, как сбоку что-то зачавкало. Я было схватился за ружье, но тут рассмотрел: болото переходит старый лось. Среди низкорослых деревцев он выглядел по-особому могуче и внушительно — мускулы так и перекатывались. Тяжело вскидывая голову с приплюснутыми рогами, он с трудом выдергивал вязнувшие ноги, но не сворачивал с пути.

— Эх, куда, куда?! Пропадешь! — не выдержав, закричал я, словно бы мой крик мог остановить его.

Сохатый еще выше стал выбрасывать ноги, выдирая их из трясины. Как только проваливался в «окна» и начинал тонуть, со всего размаху падал на колени, толкался задними ногами и словно буравил могучим телом вязкое месиво. Брызги летели во все стороны. Из ноздрей валил пар, бока ходили ходуном, но он быстро удалялся. Ступив на сухое место, лось встряхнулся от воды и грязи и рысью побежал по лесной просеке. Я наблюдал за лесным богатырем и не мог надивиться его силе и ловкости.

— Молодец! Ай молодец! — прокричал я вслед.

Болото теперь не казалось мне таким страшным и загадочным. Я быстро перешел его по скользким жердям, выбрался в березовую рощу и уже до починка добрался без особых приключений.

В тайге на охоте мне попадался след лося, но увидеть животное так близко доводилось редко. Из памяти не выходит еще один случай.

Охотились мы с приятелем на зайцев. Только выпал первый снежок. Ночевать к лесной заимке подошли уже в сумерки. Возле дома горел костер — кто-то опередил нас.

У огня сидели двое охотников из Сыктывкара. Вчетвером попили чайку, забрались в избушку. Вдруг залаяли собаки — оказывается, еще двое с ружьями. Зажгли коптилку, перезнакомились, потекли обычные в этом случае охотничьи байки. Далеко за полночь стали укладываться.

Я устроился у самого окошка. Ночь была тихая, светлая. В одной из луж, как в зеркале, блестела луна. В печурке еще светились угли. Лампу задули. За дверью повизгивала во сне собака…

Проснулся я рано. В доме было холодно. Все тепло ушло в открытую трубу. Я уже собрался соскочить на пол, как вдруг снаружи послышались тяжелые шаги, словно бы приближался верховой.

Я выглянул в окно и замер: метрах в трех-четырех от домика стоял лось. Запрокинув могучую голову, он жадно втягивал воздух, принюхиваясь к нашему очагу. Потом, видимо, понял, что тут — люди, рванулся в сторону и исчез. В ночной тишине мощно разносился звук его сильных упругих прыжков. Запоздало подскочила собака, бестолково залаяла. Проснулись охотники.

Мы выскочили наружу и кинулись смотреть след. Свежий и ясный, он вел от домика в чащу…

До рассвета было еще далеко, но спать больше никто не ложился. Да, такое не каждый день увидишь!

ПЕРВЫЙ СНЕГ

Люблю встречать в тайге первый снег — ту пору, когда совершается перелом с осени на зиму.

Еще вчера возле лесного домика, как напоминание о теплых днях, грустно белела молоденькая березка, а нынче — не отличишь ее на белом фоне. На узкой тропке морозец прихватил комки грязи, и они хрустят под ногой. Там, где были ямки с водой, — лужи с ледяной коркой. Еще к ночи задул сильный ветер, и тайга гудела под его порывами, а потом посыпал снег… Утром он лежал сухой и пушистый, обложил все деревья словно ватой, а на поникших березах развесились длинные белые гирлянды. И сразу вокруг необычная тишина, в которой легкий щелчок кажется звонким. Зверь и птица попрятались, точно провалились невесть куда. Но это только кажется…