Поймать вора - [21]

— Мы закрываемся.

— Извините, нам нужен Даррен Куигли, — сказал Берни.

— Он больше здесь не работает.

— Вот как? Можете дать его адрес, куда послать ему вознаграждение.

— Вознаграждение? — удивился новый охранник.

— Я потерял часы, — на ходу придумывал Берни. — Он мне их вернул. И я пообещал, что следующий чек выпишу ему в качестве вознаграждения.

Страж ворот посмотрел на часы моего напарника — обычные, а не те, что достались Берни от дедушки и были нашей самой большой ценностью, — затем перевел взгляд на меня, потом на машину, которая в этот момент, как с ней иногда бывает, затряслась.

— Скромного вознаграждения, — уточнил Берни.

Охранник протянул руку.

— Я могу ему передать.

— Спасибо, — покачал головой Берни, — не хочу вас затруднять.

Охранник несколько раз моргнул. Мне нередко приходится видеть, как моргают люди. Интересно, отчего это происходит? Может, ломается что-то внутри, как у нашей машины? Откуда у меня эта мысль? Не означает ли она… Но дальше я не продвинулся, словно тенью накрыло. А охранник между тем сходил в сторожку и принес клочок бумаги.

— Благодарю вас за хлопоты. — Берни взглянул на бумажку и протянул охраннику доллар. По крайней мере я надеялся, что не больше. Сам я, даже на близком расстоянии, не очень различаю купюры. Что это за типы на картинках? Жуткой наружности — наверняка все, как один, преступники.

Охранник коснулся рукой козырька, и мы уехали. Но что-то заставило меня обернуться. Страж ворот был в сторожке и кому-то звонил по телефону.

Долина вечна и простирается во всех направлениях. По ночам небо становится темно-бордовым, и лишь немногие звезды просвечивают сквозь эту пелену. Мы выехали на магистраль, оставили позади высотные дома центральной части города и направились в Южную Педройю. Я всегда догадываюсь, когда попадаю туда, — по дыму, который не перестает куриться, и по запаху, который напоминает долго пролежавшие на солнце яйца. Иногда там еще случаются вспышки огня. Одна была совсем такой, будто в небе стреляли. Берни потрепал меня по загривку.

— Приятный вечерок, старина.

Уж это точно: темно-багровый, отдает тухлыми яйцами и озаряет сверху вспышками выстрелов. Больше не о чем и мечтать. А уж тем более тому типу, к которому мы ехали, приятель.

Мы катили по улице, которая выглядела так, словно ее изначально замостили с трещинами на проезжей части; окна большинства окаймлявших дорогу маленьких, ветхих домов были забиты досками. Берни остановился перед одним из строений — коричневым, а может, желтым цементным кубиком, в переднем окне которого мерцали голубые отсветы от экрана телевизора. В замусоренном дворе ветер носил обрывки бумаги и пластика. Берни повернулся ко мне и приложил палец к губам. Это означало, что нам надо вести себя тихо.

Мы вышли из машины, причем я спрыгнул на землю совершенно бесшумно. А Берни, открывая дверцу, что-то задел, скорее всего мусорный бак. В окне дома на другой стороне улицы появилось лицо и тут же исчезло. Мы подошли к окну на фасаде цементного кубика. Шторы были задернуты, но не до конца, и нам удалось разглядеть Даррена Куигли. Он с банкой пива в одной руке и сигаретой в другой устроился в одних трусах в большом мягком кресле, и на его дряблом лице и тощей груди играли голубые отблески телеэкрана. Сам телевизор я не видел, но по звуку определил, что Даррен смотрит передачу Национальной ассоциации гонок на серийных автомобилях. Мы, я и Берни, тоже иногда переключались на этот канал, только долго не выдерживали — это я о себе говорю, потому что меня сразу начинало клонить в сон. Мы двинулись к двери, и Берни постучал. Изнутри доносился рев автомобильных моторов. Напарник постучал громче. Моторы стихли.

— Кто там?

— Друзья, — ответил Берни.

Раздались звуки шагов. Все ближе и ближе к двери, и человек остановился.

— Что за друзья?

— У каждого человека есть друзья, — рассудительно заметил напарник.

— Джокко? На тебя вроде не похоже.

— Мы друзья еще лучше, чем Джокко.

— У меня нет друзей лучше, чем Джокко.

Берни замолчал. Я ведь, кажется, упоминал: если собираются несколько человек, Берни всегда самый умный, — следовательно, и молчание в данном случае было самым правильным поведением. Дверь приоткрылась — совсем немного, поскольку ее удерживала цепочка. Выглянул Даррен — глаза остекленевшие, тяжелое дыхание сильно отдает пивом.

— Я вас не знаю, — бросил он.

— Знаете, — возразил напарник. — Чета вы должны помнить.

Даррен покосился на меня и снова перевел взгляд на Берни.

— Вы тот проходимец, благодаря которому я лишился работы.

— Вот об этом мы и хотим с вами поговорить.

— Чувствуете себя виноватым? Не поздновато ли?

— Насчет виноватого не уверен, но никогда не поздно что-то исправить.

— Как?

— Уладить недоразумение.

— Полагаете, полковник вернет мне работу? Вы его не знаете.

— Справедливо, — кивнул Берни. — Но не исключено, что вы можете нас кое в чем просветить.

Даррен прищурился. Сощуренные в щелочки остекленевшие глаза — зрелище не из приятных.

— Чего вы добиваетесь?

— Ничего. Просто хотим, чтобы в итоге все сложилось как надо.

— Я вспомнил, — заявил бывший охранник. — Вы тот легавый, который все разнюхивает.