Поймать волка - [29]

— …и делает это явно по незнанию. Держишь бедную наивную русалочку в неведении? — теперь откровенная насмешка прозвучала в голосе Киаран.

Кажется, я всё-таки нарушила какие-то жутко важные и серьёзные традиции оборотней, и сама того не заметила.

— Вполне закономерное с моей стороны желание не пугать Дани раньше срока. И вообще, какого демона я перед тобой оправдываюсь?

— Договор…

— Чушь собачья, а не договор.

— Твоя мать обещала моему деду…

— …ничего конкретного. Всё остальное — результат больного воображения твоих папеньки и маменьки и твоих же капризов, которым они потворствуют без меры.

А беседа становится всё занятнее и занятнее. Одна незадача — отсутствие пояснений для тех, кто не в курсе некоторых нюансов и всей предыстории. Хотя нет, незадач две — как долго я смогу оставаться незамеченной при разговоре двух оборотней?

Словно по заказу собеседники умолкли. То ли диалог перешёл в стадию выразительных переглядываний, то ли меня почуяли. Я склонялась ко второму варианту.

— Дани, — позвал Кейтен, подтверждая мои подозрения.

Я тряхнула влажными волосами, дабы выглядеть поэффектней, неспешно сошла по оставшимся ступенькам и завернула за угол. Увидев меня в одном полотенце, Киаран нахмурилась, перевела недоверчивый взгляд на Кейтена. И что её так удивляет?

— Доброе утро, Киаран, — поздоровалась я.

— Доброе, — сухо ответила волчица.

— За солью зашла? — невинно поинтересовалась я. Порой и русалки не чужды мелкому человеческому желанию сделать или сказать завуалированную гадость ближнему. И получить извращённое моральное удовольствие от раздражённой бессильной гримасы на лице этого самого ближнего.

— Да, за солью, но, увы, у меня соль как раз закончилась, — поддержал Кейтен и демонстративно отступил в сторону. — Поэтому Киаран уже уходит, верно?

— Что ж, ладно, — волчица кивнула не то мне, не то собственным мыслям и направилась через холл к входной двери. Хлопать ею, по крайней мере, не стала.

— Она живёт в соседнем доме, — извиняюще пояснил Кейтен.

Владычица океана! Работают вместе, живут по соседству, мать Кейтена успела пообещать что-то деду Киаран… уж не сына ли, случаем? Как там в человеческих сказках: «Отдай то, что дома обнаружить не ждёшь»? Или «кто первым по возвращению встретит»?

С минуту мы молчали, глядя куда угодно, но только не друг на друга, и наконец Кейтен решил нарушить затягивающуюся паузу:

— Как ты себя чувствуешь? Стало лучше?

— Да. В воде мы быстрее восстанавливаемся.

— Завтракать будешь?

Я кивнула.

— Иди в спальню, — мягко велел оборотень, и я не стала спорить, повернувшись обратно к лестнице.

Поднялась на второй этаж и нахально залезла в шкаф. Всё-таки разгуливать во влажном полотенце удовольствие маленькое даже для русалки и поэтому я без особых угрызений совести достала и надела белую рубашку. Затем подошла к окну, рассматривая кольцо деревьев вокруг дома, зелёную лужайку, сбегающую к реке, и деревянный настил узкого короткого причала, разрезающего ровную водную гладь. На противоположном берегу тянулись рядком дома, совсем маленькие, одноэтажные и простые, и большие двухэтажные, с пристройками и палисадниками, пестреющими яркими цветами. И тихо на удивление, только птичьи песни да вкрадчивый плеск воды под причалом.

— Конечно, это не королевский завтрак… — Кейтен вошёл бесшумно, и я едва сдержалась, чтобы не вздрогнуть от неожиданности.

— Ничего страшного, — я приблизилась к кровати, опустилась на край. — На самом деле настоящий королевский завтрак я увидела только когда мы приехали в Лазурное, а в Приморском принято блюсти умеренность в еде.

Оборотень поставил поднос на разобранную постель и сам сел по другую его сторону. Скромные бутерброды с колбасой и сыром и явно наспех наструганный зелёный салатик, по виду сильно похожий на тот, которым обычно Люсинда завтракала. Какой-то неподходящий для хищника набор. Или это Кейтен ради меня старался?

Я принялась за бутерброд с колбасой. Ко всему прочему салат напомнил, что Ланс наверняка волнуется, я же уехала и никого не предупредила, что ночевать буду в другом месте… конечно, я не планировала спать в чужой кровати, оно само как-то вышло… но всё равно нехорошо по отношению к брату. Ланс и так невысокого мнения о «бармене», а уж что теперь думать будет, и представить страшно.

И что думает сейчас, пока ты, Дани, тут сидишь и исповедь волка ожидаешь.

— Полагаю, ты уже догадалась, что мои родители происходили из стаи Красных волков, — заговорил Кейтен, глядя на реку за окном. — И отец Киаран и есть тот сын альфы, из-за которого им пришлось покинуть стаю.

Я кивнула, не вполне, впрочем, уверенная, что он заметит мой кивок.

— Родители не любят вспоминать ту историю, особенно мама. Алтар, тогда всего лишь средний сын вожака, не давал маме проходу, будучи уверенным, что с ним пойдёт любая волчица. Они и шли… а мама отказалась.

И её ценность и притягательность в глазах родителя Киаран сразу возросла. Ещё бы — все согласные, а одна возьми и заупрямься.

— В конце концов, мама обратилась к вожаку. Но, как я тебе говорил, волчиц рождается меньше, с мнением их считаются постольку-поскольку, а в данном случае чувства и предпочтения моей матери и вовсе не имели никакого значения. Тем не менее, она отказалась подчиниться и альфе, когда тот велел оставить моего отца и стать парой Алтару. Папа потребовал поединка до смерти, Алтар охотно согласился. Поединки у оборотней бывают разные: тренировочные, до первой крови, серьёзного ранения, просьбы о пощаде и до смерти противника. До просьбы о пощаде обычно никто не выбирает — это позор для волка до конца его жизни. А до смерти… почётно. Хороший способ заслужить уважение стаи. Если выиграешь, разумеется, — Кейтен помолчал минуту. — И папа мой проиграл. Я не знаю, как там всё обстояло на самом деле, был ли Алтар и впрямь сильнее моего отца или же играл нечестно… меня там фактически ещё и не было… Мама, увидев, что Алтар вот-вот убьёт её волка, бросилась к альфе и начала молить о пощаде и обещать, что сделает что угодно, лишь бы её пара выжила. Тогда-то он и предложил тот самый выбор: или она всё-таки станет парой для его сына, а моего папу подлатают, вылечат, и даже не будут напоминать о позоре, или она может забирать то, что осталось от её волка, и идти куда хочет. Возможно, вожак полагал, что выбор изнеженной, привыкшей к безопасности и защите стаи волчицы окажется более чем очевидным, но родители предпочли уйти.