Пойманное солнце - [23]

После освобождения Индии от британской опеки в августе 1947 года дни португальцев в Гоа были сочтены. Через четырнадцать лет, 19 декабря 1961 года завершилась последняя глава колониальной истории Гоа.

Добрый, старый автомобиль

Всегда бывает трудно найти начало, ибо начало — это история, но, когда я летел из Бомбея, мне уже казалось, что я держу в руках ее нити. Я пролетал над райским побережьем, которое, по преданию, обязано своим возникновением выстрелу из лука Парасурама. Полет наш продолжался без малого два часа. Сначала подо мной проплывала желтая, густонаселенная территория штата Махараштра: сухая, растрескавшаяся земля с вкраплениями зелени среди отдельных рисовых полей. Затем тень самолета коснулась моря, желто-зеленого, с рябью играющих волн и белым прибоем. То там, то тут виднелся крошечный кораблик, который в действительности был океанским пароходом.

Потом перед нами возникла мягко покачивающаяся бухта с побережьем Калангуте между скалистыми рифами, с поясом из кокосовых пальм, реками, каналами и озерами, со скрытыми в зеленых джунглях деревнями, белыми церквами и храмами, с городами Панаджи, Мапуса, Маргао, Васко-да-Гама.

Самолет приземлился в Даболимо, но мне показалось, что я высадился на какой-то пустынной станции. Я, единственный из пассажиров, сошел здесь с трапа самолета, и, когда он улетел дальше в Коччи^{39}, я почувствовал себя всеми покинутым. Однако через некоторое время все стало представляться мне в несколько романтическом плане: вероятно, я высадился на каком-то заколдованном аэродроме. Правда, по залу ожидания бегали два босоногих носильщика, а в кассе время от времени появлялся сонный чиновник «Индиэн эйрлайнз»^{40}. Фены на потолке вращались, разгоняя по залу горячий воздух. В общем-то все оказалось на месте, как и должно быть: расписание на стене, две кассы, двое весов для багажа, телефон, портрет президента и часы, которые отставали на пять минут.

Я открыл пачку «Индиан кинг», закурил и пристально посмотрел на чиновника за кассовым окошком. Никакого впечатления. Затем зазвонил телефон. Я понял, что надо что-то предпринять. Пока чиновник оживленно болтал по телефону, перед входом в аэропорт остановился автомобиль, не только не последней модели, а, наверное, одной из самых старых. И все же я сам видел, что он ехал! Не подозревая, в какую авантюру я пускаюсь, я спросил шофера, не довезет ли он меня до Панаджи. Водитель обещал подбросить меня до города Васко-да-Гама, а дальше уж я доберусь сам. Мы поставили мой чемодан и сумку в багажник. Когда машина тронулась, я увидел просветленное лицо чиновника, говорившего по телефону. Это был уже совершенно другой человек; от его сонливости не осталось и следа. Мне показалось, что этот разговор может затянуться до моего отъезда из Индии.

От шума мотора гудело в ушах, жестяной кузов машины немного дребезжал, со сцеплением тоже что-то не ладилось, а в остальном это был добрый, старый автомобиль. Прежде чем тронуться, мы сделали несколько тигроподобных прыжков, а потом поехали по асфальтированному шоссе.

Вокруг расстилался скудный холмистый ландшафт, подвергший мою фантазию суровому испытанию. Может быть, португальцы украли кокосовые пальмы и оставили здесь только выжженную солнцем землю да старый автомобиль? Под гору машина шла так быстро, что мне все время хотелось крикнуть шоферу в самое ухо, чтобы он не забывал про тормоза.

Казалось, что стекла опущены, но, присмотревшись, я заметил, что их нет вообще. Шофер сидел за рулем серьезный и сосредоточенный, и я не решался давать ему советы. Худое лицо его с небольшими усиками было мужественным. Я решил, что среди его предков обязательно был португальский сержант. Сейчас мы ползли в гору, и я уже начал сомневаться, одолеем ли мы ее когда-нибудь. И все-таки мы поднялись, доехали до перекрестка и повернули на город Васко-да-Гама, до которого, судя по указателю, было всего несколько километров.

Ландшафт стал приветливее: кустарник и несколько уродливых деревьев по обе стороны дороги, а вдали — темный пальмовый лес. «Золотой Гоа!» — подумал я и тут увидел у подножия горы, с которой мы мчались, повозку, запряженную быками. Рога быков показались мне необыкновенно большими, а повозка с высокими коксами напоминала колесницу бога Солнца в Конараке^{41} и при благоприятных условиях вызвала бы у меня массу ассоциаций.

Невольно я убрал левый локоть с края кузова и подавил проклятие, ибо быки упрямо двигались на нас, а скорость громыхающего драндулета становилась все более устрашающей.

Почему же он не тормозит?

Мы мчались прямо быкам на рога. При виде устойчивой повозки с высокими колесами во мне заговорил инстинкт самосохранения. В голове у меня промелькнуло:

«Хорошо, что здесь левостороннее движение! Быки справа… Открыть дверь и выпрыгнуть!»

Но секундой позже, вытирая со лба выступивший от страха пот, я вспоминал об этом происшествии уже с улыбкой. Как часто наша жизнь висит на волоске, а мы об этом и не подозреваем! О происшедшем эпизоде не стоило бы и вспоминать, если бы он не произошел между Даболимо и Васко-да-Гамой.

Мы задели копну сена, нагруженную на повозку. Машина несколько секунд простояла на двух колесах, затем опустилась на два других и покатила к пригородам Васко-да-Гамы. Впрочем, встреча с повозкой, запряженной быками, напугала и шофера. Он ехал теперь осторожнее. И все же я заметил, что, даже проезжая по городу, мой водитель ни разу не нажал на тормоза. Он кивал направо и налево, и шоферы, зная его, уступали дорогу, оказывая тем самым уважение его методу передвижения.