Пойди поставь сторожа - [15]

– Да мы вроде в Бельгию летим, – сказал Дилл.

– Вы должны спросить: «Куда мы летим?», потому что этот дядька мне сказал, а не вам, а я вам еще не сказал. Поняли?

Они поняли.

Когда Джим объяснил, в чем заключается их миссия, Дилл спросил:

– А откуда они знают, что он еще жив, если уже так давно пропал?

– Дядька этот сказал, они получили сигнал с Золотого Берега, что профессор Уиггинс…

– Если получили сигнал, с чего тогда взяли, что он пропал? – перебила Джин-Луиза.

– …что профессор Уиггинс попал в племя охотников за головами, – не слушая, продолжал Джим. – Нед, у тебя есть винтовка с рентгеновским прицелом? Ты отвечаешь: «Есть».

– Есть, Том, – ответила Джин-Луиза.

– Мистер Деймон, а вы загрузили в Летательный Аппарат достаточно припасов? Мистер Деймон, я к вам обращаюсь!

Замечтавшийся Дилл вернулся к действительности:

– Клянусь моей скалкой! Так точно, сэр! Фу-фу-фу!

Приземлились на три точки на окраине Кейптауна, и тут Джин-Луиза заявила, что так не играет – Джим вот уже десять минут ничего не дает ей сказать.

– Ладно, Глазастик, сейчас скажешь: «Том, нельзя терять времени! Пойдемте в джунгли».

И она сказала.

Обошли задний двор, прорубаясь сквозь заросли, время от времени останавливаясь, чтобы метким выстрелом свалить отбившегося от стада слона или вступить в схватку с племенем каннибалов. Джим шел впереди. Время от времени он кричал: «Ложись!» – и они плюхались на теплый песок. Однажды он спас мистера Деймона из водопада Виктория, а Джин-Луиза стояла рядом и дулась, потому что ей доверили только держать трос, на котором спускался Джим.

Потом он крикнул:

– Мы почти у цели! За мной!

И они ринулись к гаражу, где обитало племя охотников за головами. Джим упал на колени.

– Ты что делаешь? – спросила Джин-Луиза.

– Тс-с… Жертвы приношу.

– На тебя глядеть жутко, – сказал Дилл. – А зачем жертвы?

– Чтоб отвадить дикарей. Вон они! – Джим басовито загудел, как тамтам, пробубнил что-то вроде «буджа-буджа-буджа» – и оживший гараж оказался полон туземцев.

Дилл тошнотворно закатил глаза, весь одеревенел и рухнул наземь.

– Мистер Деймон ранен! – вскричал Джим.

Они вытащили застывшего как бревно Дилла на солнце. Набрали фиговых листьев и выложили на него рядком, от макушки до пяток.

– Думаешь, поможет, Том? – спросила она.

– Надеюсь. Пока не знаю. Мистер Деймон, мистер Деймон, очнитесь! – и дал Диллу легкого тумака.

Тот поднялся, отряхиваясь.

– Ну, хватит, Джим Финч! – и снова распростерся на земле, раскинув руки и ноги. – Не хочу больше тут торчать. Жарко.

Джим с таинственным видом, словно священнодействуя, поводил ладонями у него над головой и сказал:

– Смотри, Нед. Очухался.

Веки Дилла дрогнули, глаза открылись. Он поднялся и побрел через двор, бормоча: «Где я? Где я?..»

– Да здесь, здесь, у нас, – сказала она, встревожившись.

Джим глянул на нее сердито:

– Да ничего не здесь! Ты должна сказать: «Мистер Деймон, вы потерялись в Бельгийском Конго под воздействием магических заклинаний. Я Нед, а это Том».

– А мы тоже потерялись? – спросил Дилл.

– Пока вы были под колдовскими чарами – да, а теперь уже нет, – отвечал Джим. – Профессор Уиггинс томится в плену у дикарей вон в той хижине, и мы должны его освободить…

Судя по всему, профессор Уиггинс так и остался в плену. Чары рассеяла Кэлпурния, которая высунулась из задней двери и крикнула:

– Эй, лимонада не хотите? Сейчас пол-одиннадцатого. Попейте-ка, а то заживо сваритесь в таком-то пекле.

Три стакана и кувшин с лимонадом Кэлпурния не вынесла им, а поставила за дверью, на задней веранде с таким расчетом, чтобы дети побыли в тени хоть пять минут. Лимонад по утрам летом – это было уж так заведено. Они выпили по три стакана и обнаружили, что последние часы утра истекают и надо их чем-то заполнить.

– Может, сходим на Доббсов луг? – предложил Дилл.

Желающих не нашлось.

– Может, змея запустим? – сказала Джин-Луиза. – Попросим у Кэлпурнии муки…

– Кто это змея летом запускает? – сказал Джим. – Сама же видишь – ни ветерка.

Термометр на задней веранде показывал девяносто два градуса[18], в знойном мареве подрагивал в отдалении гараж, и ни единого листочка не шевелилось на двух гигантских сиренях.

– Во, я придумал! – сказал Дилл. – Давайте устроим молитвенное собрание!

Все трое переглянулись. Это было дельное предложение.

Когда наступали самые знойные дни, в Мейкомбе устраивали хотя бы одно молитвенное собрание религиозных возрожденцев. Обычно приходские священники всех трех имевшихся в городе церквей – методистской, баптистской и пресвитерианской – в складчину приглашали заезжего проповедника, а если не могли договориться, кого именно позвать или сколько ему заплатить, каждая община устраивала собственное действо, куда приглашали всех желающих, и в итоге граждан побуждали к духовному возрождению три недели кряду. На это время объявлялась война – воевали с грехом, с кока-колой, с кинематографом, с охотой по воскресеньям; воевали с нарастающей тягой девушек краситься и курить на людях, воевали с употреблением виски – так что в сезон не менее пятидесяти детей выходили к алтарю и клялись, что пить, курить и ругаться будут лишь по достижении двадцать одного года; воевали с чем-то еще таким туманным, что Джин-Луиза никак не могла уразуметь, о чем речь, кроме того, что клясться было не в чем; воевали между собой городские дамы за право лучше всех угостить евангелиста. Местные пастыри тоже целую неделю получали бесплатный стол, отчего злые языки позволяли себе непочтительные намеки: мол, те нарочно делают так, чтобы службы в церквях шли раздельно, и получают таким образом вознаграждение еще за две недельки. Разумеется, это был поклеп.