Пояс Койпера - [19]
— Ты о чем? — засмеялась она. — По манере распускать руки этого не скажешь!
Впрочем, ей ли с ее быстрым умом было не понять. Но вдруг посерьезнела и без улыбки, глядя мне в глаза, сказала:
— Знаешь, чего бы мне хотелось? Чтобы на твоем месте был кто-то другой! — Еще раз легко коснулась моего лица и продолжала: — Ладно, проехали! Не парься, не беги впереди паровоза! Выведаю у Теренция, что смогу, приду к тебе под утро… — Соскользнула с подиума и улыбнулась так, как только может улыбаться женщина. Сморщила весело носик. — Тем более что все чувства сенаторам заменяет власть! Но информацию, дружок, придется отработать…
Я смотрел ей вслед и думал об изменчивости жизни, о том, как из глубины пропасти отчаяния тебя порой выносит на гребень волны. Тем более что уходила негодяйка пританцовывая, играя на каждом шагу гибким телом. Кто бы мог подумать, что, изучая когда-то римское право, я однажды столкнусь с римским лево! Сидел, глупо улыбаясь, и наблюдал, как в зал вползают серые сумерки. На Вечный город нисходила вечная в своем неизбежном возвращении ночь.
Слуга с масленой плошкой проводил меня в маленькою комнатку и жестом указал на топчан. Растянувшись на его ковре, я долго лежал с открытыми глазами, прислушивался к шепоту струй фонтана. Заменявшая дверь занавеска едва заметно колыхалась. Моей щеки касался нежный ветерок, манил ароматами цветов в страну грез. Пусть костлявая уже правит косу, думал я, что мне до нее, когда скоро наступит утро! Новый мир был чудесен, сквозь сладкую дрему я уже слышал ее легкие шаги, чувствовал ароматное дыхание…
— Иди ко мне, Синти, я так тебя ждал!
Протянул в предвкушении чуда руки, открыл глаза… Надо мной склонился седенький, похожий на портрет Мичурина старичок. С бородкой клинышком и в соломенной шляпе, он легко мог сойти за известного селекционера.
— Вам плохо?.. Это тепловой удар, я позову врача!
Вокруг уже начали собираться зеваки, только одеты они были не в туники, а в легкие тряпки, какие по жаре носят москвичи. Затесался в толпу и заинтересовавшийся происходящим страж порядка. Вдвоем с бойким старикашкой они привели меня в вертикальное положение и прислонили спиной к мраморной стене.
— Спасибо, врача не надо, все прошло! Устал, ночная смена у мартена, ответственность за качество плавки…
Врать не хотелось, но надо было что-то сказать, чтобы от меня отстали. И хотя прикидом я мало походил на сталевара, все охотно поверили и начали помаленьку расходиться. Только мичуринец присел рядом на лавку и снял свою шляпу.
— Отдохну немного… — От него исходил запах крепкого табака и чистой старости. — Иду мимо, гляжу: вы лежите. Думаю, непорядок!..
Чувствовалось, что в детстве дед был пионером и маршировал под красным знаменем с барабаном на шее. Он и еще что-то говорил, но голова моя шла кругом, а тут еще к платформе подлетел состав, и слова его утонули в шуме толпы. Но не на того напали, дождавшись момента относительной тишины, старикан спросил:
— Говорят, кто верит в случайности, не верит в Бога! Вы как считаете?
Я не считал никак. В этот самый момент, на мое счастье, двери вагонов с хлопком закрылись и начавший набирать скорость поезд избавил меня от необходимости отвечать. За те десять секунд, что понадобились ему, чтобы скрыться в жерле тоннеля, речь деда эволюционировала от проблем теологии до исторических судеб народа.
— Легкость, с которой русские люди отказались после переворота от религии, — убежденно вещал он, — сродни нынешнему упадку культуры. И то и другое обывателям без надобности, и если Господу они молятся по привычке, то не имеющие материального воплощения ценности им глубоко чужды…
Я поднялся с лавки. Блеяния о невзгодах России, вперемежку с криминальной хроникой, мне хватало и без него. Благодарствую, сыт по горло! Начал медленно пятиться.
— Неужели вам не интересно знать, куда мы идем? — искренне удивился старикан.
Я был груб, черств и неблагодарен, со мной такое случается:
— Нет! В любом случае мне не по дороге…
И, ретировавшись за ближайшую колонну, дал деру.
А как было бы благостно, рассуждал я, приближаясь к родному дому как славно сидеть со стариком на лавке и, в промежутках между визгом тормозов, печалиться соборно о судьбе Отечества! Я бы рассказал ему о затянувшемся конфликте интеллигенции с собственным народом, которому ее мудовые страдания даром не нужны. Дед бы утер набежавшую слезу. Сам бы поведал, что раньше жизнь была лучше, потому как пусть фальшивые, но у народа водились идеалы. Я, чтобы не бередить лишний раз чувства старика, согласился бы. Возможно даже, встреча с дедом изменила бы мою жизнь и я подался бы в какую нибудь партию, а то и в народный фронт, но не срослось!
Крайний индивидуалист и мизантроп, выпил граммов сто оставшегося после визита Фила виски и, отключив телефоны, завалился спать. И сладко спал до самого утра, пуская, как ребенок, слюни, но так ничего мне и не приснилось.
4
Когда-то, когда неспособность к точным наукам толкнула меня в гуманитарии, я стал интересоваться эзотерикой. Как дилетант, естественно, да и было это давно. Но по мере знакомства с природой человека, мне стало казаться, что мотать срок на нашей забытой Богом планете приходится не первый раз. В этом смысле я рецидивист, за плечами у которого несколько ходок, причем, стоит мне в очередной раз родиться, как я тут же попадаю в историю. Не подозревавший до моего прихода в него об опасности, мир начинает незамедлительно рушиться. Читаешь, скажем, Гиббона или того же Норвича, и возникает чувство, что и ты приложил руку к падению Римской империи, а заодно уж к уходу с исторической сцены тысячелетней Византии… А теперь вот Россия! Которая, как гениально предвидел Герберт Уэллс, который десяток лет все во мгле да во мгле. Не от горящих торфяников, эта мгла рано или поздно рассеется, от неверия в возможность достойной жизни свободного человека. Кстати об этом, поневоле начинаешь подозревать, что именно мой пример заставил китайского мудреца воскликнуть: что б тебе жить в эпоху перемен!
Николай Дежнев (Попов) — выдающийся современный писатель. Российские критики часто сравнивают его с Михаилом Булгаковым, зарубежные — с Кастанедой или Маркесом. И это неслучайно: реальность в его произведениях часто граничит с философией и мистикой.«Принцип неопределенности» — третья книга трилогии (первая — роман «В концертном исполнении», издавался в России, США, Франции, Германии, Испании, Голландии, Норвегии, Бразилии, Израиле и Сербии, вторая — роман «Год бродячей собаки», изданный в России). В них рассказывается о судьбах трех молодых людей, каждый из которых идет своей дорогой.В романе «Принцип неопределенности», как и в двух других, автор предлагает свою собственную концепцию устройства мира.
Рассказ опубликован в книге «Игра в слова», издательство Время 2005 г., в авторском сборник в серии «Библиотека Огонька», 2008 г.
Николай Дежнев — выдающийся современный писатель. Российские критики часто сравнивают его с Михаилом Булгаковым, зарубежные — с Кастанедой или Маркесом. И это неслучайно: реальность в его произведениях граничит с философией и мистикой. «Дорога на Мачу-Пикчу» — глубокий роман о ценностях жизни человека, реалистическое, полное юмора и фантазии повествование о его внутреннем мире, о путешествии на границу двух миров. «Мачу-Пикчу» — это символ, поразивший воображение ребенка, поверившего, что, как бы трудно ему ни пришлось, есть такое место на Земле, где можно быть самим собой и обрести счастье…
Главный герой — самый обыкновенный человек, но так уж вышло, что именно на него указал Маятник Всемирного Времени, а когда происходит ТАКОЕ, то себе ты уже не принадлежишь — слишком многое начинает зависеть от каждого твоего шага и лишь опыт предшествующих жизней может помочь не оступиться.
Рассказ опубликован в журнале «Лепта» за июнь 1992 г, в книге «Прогулки под зонтиком», издательство АСТ 2002 г., в книге «Игра в слова», издательство Время 2005 г., в авторском сборник в серии «Библиотека Огонька», 2008 г.
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Светлая и задумчивая книга новелл. Каждая страница – как осенний лист. Яркие, живые образы открывают читателю трепетную суть человеческой души…«…Мир неожиданно подарил новые краски, незнакомые ощущения. Извилистые улочки, кривоколенные переулки старой Москвы закружили, заплутали, захороводили в этой Осени. Зашуршали выщербленные тротуары порыжевшей листвой. Парки чистыми блокнотами распахнули свои объятия. Падающие листья смешались с исписанными листами…»Кулаков Владимир Александрович – жонглёр, заслуженный артист России.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.
Ирина Ефимова – автор нескольких сборников стихов и прозы, публиковалась в периодических изданиях. В данной книге представлено «Избранное» – повесть-хроника, рассказы, поэмы и переводы с немецкого языка сонетов Р.-М.Рильке.