Пой, даже если не знаешь слов - [3]
– Скажи маме, что мы уже за столом, – попросил отец, садясь.
Он не сомневался, что огромные клювастые ибисы непременно спикируют, дабы стащить мясо, – они постоянно воровали еду у собак, прямо из миски, охотились и на добычу попроворнее, вроде рыбы в декоративных прудах.
– Она говорит по телефону.
– Ну так скажи ей, чтоб заканчивала. Я хочу есть.
– Мы садимся за стол! – прокричала я от двери и снова шагнула во двор.
Только я села рядом с отцом, как из дома приплелась Кэт. Она смыла с лица все следы слез и улыбалась, когда мать села рядом с ней.
– Кто звонил? – спросил отец и потянулся за маслом и “Боврилом”[5], чтобы намазать на mielie.
– Эдит.
Отец закатил глаза.
– И чего она хотела?
– Ничего. У нее что-то с желудком, никак не проходит, и ее сняли с рейсов, пока она не придет в норму.
– Похоже, у нее тяжкий жизненный кризис? Бедняга не сможет подавать дерьмовую самолетную кормежку на дорогущих рейсах всяким снобам. Господи, да твоя сестра способна слона из мухи сделать.
– Нет никакого кризиса, Кит. При чем тут кризис? Она просто хотела поболтать.
– Скорее уж втянуть тебя в свою драму.
– Какую еще драму? – Мать повысила голос.
Кэт переводила округлившиеся глаза с отца на мать и обратно. Потом уставилась на меня. В ее глазах отчетливо читалось: сделай что-нибудь!
– Да у нее все драма. – Отец тоже повысил голос. – У нее же не бывает просто мелких проблем, у нее вечно конец света.
– Не конец света! При чем тут конец света? – Мать со стуком бросила большую ложку в миску с салатом. Она зло смотрела на отца, и вена у нее на лбу начала надуваться, что не предвещало ничего хорошего. – Господи! Почему ты вечно над ней изгаляешься? Она просто хотела…
Кто-то позвонил в дверь.
Выражение на лице у Кэт было более чем красноречивым. Спаслись!
– Бог ты мой! – Отец швырнул нож и вилку так, что они со звоном заскакали по столу. – Посмотри на часы! Что за идиот без всяких, мать его, представлений о приличиях ломится во время воскресного ланча? – Мать встала, чтобы открыть, но отец удержал ее: – Мэйбл откроет.
– Я сказала ей, что после обеда она свободна. Велела вернуться к вечеру, помыть посуду.
Когда мать скрылась в доме, отец крикнул ей вслед:
– Если это Свидетели Иеговы, скажи, чтобы убирались, или я их перестреляю. Скажи, что у меня есть большое ружье и я не боюсь пустить его в ход.
– Интересно, кто это? – спросила Кэт.
Я пожала плечами. Ружье интересовало меня больше.
Мать вернулась через несколько минут – вся красная, с двумя книжками, которые она со стуком положила на стол перед Кэт.
– Что это? – спросил отец. – Кто приходил?
– Гертруйда Беккер.
– Жена Хенни?
– Да.
– И чего она хотела?
– Пожаловаться, что Робин, кажется, развращает ее дочь.
– Что? – Отец посмотрел на меня: – Ты что натворила, конопатая?
– Не знаю.
Мать кивнула на книги:
– Ты подарила их Эльсаб?
– Не подарила. Одолжила.
– Дала почитать, – поправила меня мама.
– Да. Дала почитать.
Отец потянулся через стол и взял книги.
– “Волшебное дерево” и “Великолепная пятерка”, – прочитал он. – Книги Энид Блайтон?
– Да. По-моему, Гертруйда оскорбилась по поводу некоторых слов и недвусмысленно дала мне понять, что Робин оказывает на ее дочь дурное влияние и что она не хочет, чтобы Робин впредь играла с Эльсаб.
– Каких слов? Что эту дуру не устраивает?
Мать помолчала, потом ответила:
– Слова “члены великолепной пятерки”.
– Ты что, серьезно?
Мать кивнула:
– Да. Она сказала, что подобной мерзости не место в доме у христиан.
Отец загоготал, мать тоже засмеялась. Они просто животики надрывали, и настал мой черед в недоумении взглянуть на Кэт. Я не понимала, что их так насмешило.
Я не хотела расстраивать Эльсаб или миссис Беккер, я просто собиралась затеять собственное тайное общество, как у ребят из книжки. Хотела разгадывать запутанные дела и чтобы у нас было секретное место, хотела выдумывать экзотические пароли про булочки с кремом и корзинки с вареньем – пароли, которые никто никогда не угадает. Но увы, все девочки в нашем Витпарке, белом районе Боксбурга, были из африканеров и, насколько я могла судить, интересовались исключительно игрой в дочки-матери. Все это – готовить еду, вязать, шить, печь, присматривать за вопящими грудничками и орать на пьяных мужей, которые в ночи заявлялись домой после вечеринок на шахте, – меня не привлекало. Но мне хотелось расширить их горизонты, показать им весь тот неведомый мир, которого они себя лишали.
– Я просто хотела, чтобы она и другие девочки прочитали книжки и вступили в мою Великолепную Семерку, – сказала я. – Пока там только мы с Кэт. Нужно еще пять.
– Да пошли они. – Отец взъерошил мне волосы. – Вы вдвоем можете учредить Сладкую Парочку. А еще лучше – забудьте про девочек и играйте с мальчишками.
Мать снова закатила глаза, но хорошее настроение еще не улетучилось, и мне не хотелось испортить его жалобами, что ни один мальчик не захочет играть со мной. Мать не любила нытья и всегда говорила: не зацикливайся на плохом, надо думать о хорошем.
– Пап, а где твое большое ружье?
