– Но… но… Лихорадка плохой человек. Он заставил Фумлу соврать, из-за него она не сказала твоей матери, где ты. И он завязал Бьюти глаза и увез ее куда-то, но не к тебе.
– Он хотел защитить меня. Говорил, что мать своими поисками создает проблемы, что ее расспросы привлекут внимание охранки. Говорил, что если я встречусь с ней, то попросту приведу полицию прямо к нашей двери.
– Но если ты считала, что видеться с ней опасно… почему… почему тогда ты все же пришла в парк?
– Я была в отчаянии и рискнула, потому что некоторые вещи заставили меня засомневаться в правильности того, что мы делаем. Лихорадка заставил меня… – Номса осеклась, нетерпеливо тряхнула головой и продолжила: – Я делала страшные вещи и начала спрашивать себя, правильно ли все это. Лихорадка говорил, что правильно и что мы вынуждены так поступать, но я сомневалась. И хотела увидеть маму, потому что она точно сказала бы мне правду.
Да, Бьюти всегда говорила правду.
– Лихорадка знал, что ты в тот день пошла увидеться с Бьюти?
Номса покачала головой.
– Так вот кого ты боялась. Не полиции, а Лихорадки. Он тебя бьет.
Номса помотала головой, но спорить не стала.
– Мне пора возвращаться, – сказала она. – Если он заметил, что я ушла…
– Нет! – Я схватила ее за руку. – Нет. Нам надо в больницу, пока он не пришел в себя.
– Нет, я не могу.
– Номса, это знак, разве ты не видишь?
– Какой знак?
– Ты еще не уехала. А должна была сегодня быть в этой Москве. Я спрятала письмо, но Бьюти все равно его нашла. Все это произошло, чтобы задержать тебя, чтобы ты успела увидеть Бьюти. И я нашла тебя именно сегодня. А ведь если бы я приехала завтра, то тебя не застала бы. Это судьба так решила – чтобы я нашла тебя сегодня. Понимаешь? И судьба велит тебе повидаться с Бьюти. Прошу тебя, Номса. Поехали.
Номса не шевелилась. Просто сидела и смотрела на меня с непроницаемым лицом.
Думай, Робин. Думай. Ты должна достучаться до нее.
Я расстегнула цепочку и протянула ей. Подвеска со святым Христофором, которую подарили Бьюти за смелость и отвагу, привела ее ко мне; украшение провело меня через испытание моей болезнью. Я надеялась, что оно придаст силы и Номсе.
– Это принадлежит Бьюти. Она хотела бы, чтобы это оказалось у тебя. Номса, прошу тебя, не дай ей умереть, не повидав тебя. Пожалуйста.
Номса взяла цепочку и уставилась на серебряную подвеску.
– Я…
Чей-то крик прорезал ночь. Мы разом вскинули головы. Лихорадка стоял всего в сотне метров от нас, прямо перед домом. Он чем-то размахивал, выкрикивая гневные тирады на коса.
– Надо было спрятать. – Номса напряглась рядом со мной.
– Спрятать что? – Но я и сама уже увидела.
В руках у Лихорадки было ружье, и он навел ствол на нас. На ногах он стоял некрепко, но все пытался найти точку опоры.
– О господи. Он нас убьет, он…
И только я это осознала, как из дула вырвалась вспышка огня и рядом раздался сильный хлопок. Лихорадка пошатнулся и тяжело отступил назад, но тут же обрел равновесие. Расставив ноги, он снова прицелился.
– Номса! Давай… – Заканчивать фразу мне не пришлось. Мотор взревел: Номса повернула ключ в зажигании.
Пока Номса сдавала задним ходом, Лихорадка выстрелил еще раз и снова не попал. Мы неслись задом на пугающей скорости.
– Ты умеешь водить? – глупо спросила я. Мне в голову не приходило, что черная женщина умеет водить машину.
Номса не ответила. Она задом развернулась, шины взвизгнули, грохнул новый выстрел. Кинг Джордж всхрапнул сзади, но не проснулся. Я уловила за боковым стеклом движение. Лихорадка пытался нагнать нас.
– Быстрее! Быстрее!
Номса переключилась на первую скорость, хотела прибавить газу, машина заглохла. Номса выругалась и повернула ключ. Мотор не отреагировал.
Лихорадка уже почти нагнал нас. И хотя он больше спотыкался, чем бежал, нас разделяло не более пятидесяти метров.
– Номса, быстрее!
Она снова повернула ключ. Машина издала болезненный звук и замолчала. Я уже видела бешеные глаза и лицо в бусинах пота. Я в панике начала поднимать стекло, которое опустила, чтобы впустить свежего воздуха.
– Сука! – вопил Лихорадка. – Сука ты, Номса!
– Ну давай же…
Мотор наконец завелся. Он рыкнул раз, другой, и машина, взревев, ожила.
Я охнула от облегчения.
– Давай, давай!
Номса нажала на газ, мы рванулись вперед – и вдруг к машине из темноты протянулись две руки. Длинные пальцы Лихорадки скользнули в приоткрытое окошко. Вцепились в него и надавили так сильно, что стекло снова поехало вниз.
Завопив от ужаса, я ударила его по костяшкам. Но Лихорадка вцепился намертво. И тогда я принялась лупить изо всех сил. Наконец его пальцы разжались. Я испустила торжествующий вопль, но тут внутрь нырнула рука и ухватила меня за шиворот. Лихорадка дернул меня к себе, моя голова врезалась в стекло. Я даже закричать не могла, меня душила моя собственная кофта. Наугад я ткнула куда-то кулаком, но не попала. Рука сжимала меня все сильнее, перед глазами поплыло, сгустилась чернота.
И тут нога, возникшая, кажется, из ниоткуда, из недр машины, пнула Лихорадку в голову. Он выпустил меня, и воздух ворвался в мои легкие.
– С тобой все хаарашо, маленький мисс?
Я кивнула, горло саднило так, что я не могла говорить.
