Пой, даже если не знаешь слов - [107]

– Зинзи обвиняет тебя в том, что ты шпионка, работаешь на полицию безопасности. Это правда?

– Нет, Королева Жирняга, это неправда.

– Врешь! – Фумла снова переключилась на английский. – Ты сама сказала, что явилась сюда, чтобы найти Номсу и что ты уже отправила ее мать в больницу.

Толпа вздохнула как один человек. Даже Королева Жирняга помрачнела, и я быстро заговорила, пока она не настроилась против меня:

– Да. Но я ищу Номсу не потому, что я шпионка или из полиции. И я не как другие белые.

В зале снова засмеялись, Фумла презрительно фыркнула.

– Смешно. Потому что ты ничем не отличаешься от других белых. Ты белый ребенок, привыкший добиваться своего, ты решила, что можешь заявиться в наш район и выставлять требования, как обычно делаешь у себя дома. Ты думаешь – мы здесь твои слуги, но мы не слуги.

Кто-то отпустил ехидное замечание в мой адрес, кто-то одобрил слова Фумлы.

– Нет! – выкрикнула я дрожащим голосом в полном отчаянии. – Нет, я правда так не думаю. Я докажу, что я – как ты! – Я принялась ожесточенно стаскивать кофту. Оказавшись в одной футболке, я повернулась кругом, чтобы все рассмотрели ее как следует.

– Видите? Здесь написано “Свободу Нельсону Манделе”, а вот на спине его портрет. Меня могут арестовать за эту футболку, но мне все равно. – Я лихорадочно вспоминала все, что Бьюти мне рассказывала о нем, пусть видят, что я все знаю об их герое. – Холилала хороший человек, борец за свободу, он не должен сидеть в тюрьме до конца своей жизни. Я надеюсь, что однажды он возглавит страну и примирит нас, чтобы мы могли жить вместе как равные.

В толпе поднялся ропот согласия. Воспользовавшись заминкой, я быстро подошла к проигрывателю.

– Эта пластинка играла, перед тем как музыка остановилась? Это “Мева” Споука Масияне[145]. У меня дома есть такая. Бьюти научила меня танцевать под куэлу.

Я опустила иглу на пластинку, и звуки свирели успокоили меня, наполнили надеждой. Я оглядела зал в поисках партнера, но взрослые мужчины меня пугали. Вдруг с облегчением я заметила мальчика, который выглядел ненамного старше меня. Он привалился к стене, у его ног стояли швабра и ведро.

– Ungathanda ukudansa?[146] – И я протянула ему руку.

Мальчик растерянно огляделся, и несколько человек засвистели и выкрикнули что-то ободряющее. Тогда он пожал плечами, выступил вперед и церемонно принял мою руку. Он притопнул, начиная танец, и вот мы уже качались, колени расслаблены, руки извиваются. Куэла – это наполовину рок-н-ролл, наполовину джайв, и определенные моменты в танце надо подчеркивать, щелкая пальцами или взмахивая рукой. Даже когда мы разделялись и двигались по отдельности, ритм продолжал связывать нас, мы в унисон сгибали и выбрасывали вперед ноги, наши бедра и плечи раскачивались в такт. Чудесная музыка жила и пульсировала во мне, и когда я улыбалась мальчику, то он улыбался в ответ.

Публика нас оценила, и пока мы выделывали па, кружась друг с другом, скручиваясь и поворачиваясь, наклоняясь и раскачиваясь, многие вскочили и принялись хлопать. Они хлопали и ритмично припевали, свистели и отбивали ритм ногами; лиц я не могла разглядеть, но я видела улыбки. Но вот песня замерла, я едва дышала, однако внутри меня все ликовало; мой партнер поклонился мне, и я поклонилась ему в ответ.

Когда аплодисменты стихли, я взглянула на Фумлу, надеясь, что произвела впечатление и на нее, но она лишь раздраженно тряхнула головой.

– Значит, у тебя футболка с Нельсоном Манделой и ты немного знаешь коса. Ты выучила один из наших танцев. Ты просто дрессированная обезьянка. Ну и что?

Все мое воодушевление испарилось.

Я не завоевала ее. Что мне еще сделать?

Я поднесла руку к медальону, что делала бессознательно, когда нервничала, и мои пальцы вместо медальона коснулись подвески Бьюти. Это придало мне надежды. И я схватила ее, поднимая к свету:

– Видишь? Это подвеска со святым Христофором, моей gogo[147] Бьюти ее подарила Мэгги, Белый Ангел. Мэгги белая, но она сражается за свободу черных. Видишь слово на обороте? Тут написано “Верь”, поэтому что Мэгги говорит – мы должны верить, что однажды черные станут свободными. Мэгги мой друг, а она не стала бы дружить с плохим человеком, просто не стала бы!

– Ты знаешь Белого Ангела? – Маму Жирнягу мои слова, похоже, впечатлили.

– Да, – кивнула я. – Знаю.

Ропот усилился, но его прорезал голос Фумлы:

– Девочка, ты делаешь вид, что одна из нас, но ты не одна из нас. И никогда не будешь. У меня нет причин верить тебе. Что ты здесь делаешь? Зачем тебе Номса?

От этого вопроса все мое фанфаронство рассеялось. У меня не было больше никаких идей. Не осталось никаких хитростей, ничего не осталось в моем репертуаре, я ничего не могла предъявить Фумле, чтобы убедить ее: я хороший человек. И хотя я была раздавлена осознанием своего провала, но поняла, что причина в том, что я солгала Фумле, а она разглядела мою ложь.

Я вовсе не хороший человек. Я не тот, кто не причинит черному боль. Не я ли ранила Бьюти больнее всего?

Я лицемерка и самозванка – вот правда, какую я могу предъявить о себе. Но прежде мне в голову не приходило, что придется говорить правду вот так, в месте, полном народу, перед людьми, которые станут судить меня жестко, без милосердия, а мне лишь останется надеяться на их доброту, потому что их прощения я не заслуживаю.