Повзрослели - [2]

- Пошла прочь. Кнопка.

- Кнопка, нельзя, - в том же задумчивом ключе подхватила Дженни. Сестры души не чаяли друг в друге и всегда приходили друг другу на помощь. Но Кнопка лишь на минуту оторвалась от своего занятия, оглянулась на Дженни и принялась теребить Кэт за платье. Кэт опять дала ей пинка, теперь уже основательного, и сказала:

- Да убирайся же ты. Кнопка!

Дженни прервала свою праздную прогулку, выдернула из бордюра бамбуковую палку и метнула в Кнопку, словно дротик.

Собачка, вздрогнув от неожиданности, громко, неуверенно тявкнула и приблизилась, с таким усердием вихляя задом, что ее туловище каждый раз изгибалось скобкой то в одну, то в другую сторону. Она была в недоумении: что это, новая игра или кара за какой-то тяжкий проступок? Дженни издала воинственный клич и кинулась на нее. Кнопка с лаем обратилась в бегство. Кэт мгновенно вскочила, тоже схватила палку и с криком: "Тигр! Ату его!" швырнула ей вдогонку.

Девочки погнались за собакой, хохоча, сталкиваясь, отпихивая друг друга, забрасывая беглянку чем попало: камнями, отцветшими нарциссами, черепками от цветочных горшков, комьями земли. Насмерть перепуганная Кнопка увертывалась, ошалело отскакивала то туда, то сюда, захлебывалась отчаянным лаем, махала хвостом, изъявляя готовность к полному повиновению, - и в конце концов, поджав хвост и скуля, забилась в щель между забором и обветшалым навесом.

Роберт заволновался. Он любил бестолковую чувствительную Кнопку и видел, что она страдает. Пора было призвать детей к порядку.

- Эй, Дженни, перестань, - крикнул он. - Перестань, Кэт. Вы напугали ее - вы ей могли выбить глаз. Эй, хватит вам - довольно!

В последнем окрике звучало неподдельное возмущение. Дженни притащила грабли и пыталась зацепить ими Кнопкин ошейник. Роберт заворочался, собираясь встать с шезлонга. Внезапно Кэт круто обернулась, направила на него колышек, какими подпирают горох, и гаркнула во всю мочь:

- Сдавайся, бледнолицый!

Дженни тоже немедленно повернулась к нему с криком:

- Да, да, бледнолицый! Сдавайся! - Громко расхохоталась и, не в силах больше выговорить ни слова, ринулась на него, держа грабли наперевес, точно пику.

Давясь смехом, девочки набросились на отца.

- Эй, ты, бледнолицый! Бледнолицый Робби! Прощайся с жизнью! Снять ему скальп! Пытать его!

Они расправлялись с ним так, что только клочья летели, и вдруг он испугался. Похоже было, что дети, обычно такие ласковые, мягкие, совершенно сошли с ума, превратились в злобных фурий. Ему было больно, и он не знал, как обороняться, чтобы не сделать больно им, не сломать тонкие косточки, хрупкие на вид, словно птичьи ножки. Он не отваживался даже оттолкнуть их посильней, упираясь в худенькие ребра, которые так и прогибались под ладонью. Кнопка, неожиданно вновь осмелев, с лаем выскочила из своего укрытия и ухватила новую жертву за рукав, ворча и дергая его к себе.

- Пшла! - крикнул он, стараясь отпихнуть собаку. - Кэт, скажи ей. Тихо, дети, не надо.

Но они продолжали его истязать - Кэт скакала у него на животе, Дженни сгребла его за шиворот, как будто собираясь задушить. Ее лицо придвинулось вплотную к нему - безумное лицо убийцы: свирепо вытаращенные глаза, оскаленные зубы. Он и вправду стал задыхаться. Сделав судорожное усилие, он попробовал оторвать девочку от себя, но ее руки крепко вцепились в его скрученный воротник. У него зазвенело в ушах. Вдруг шезлонг, не выдержав, рухнул - все трое с грохотом полетели на землю. Кнопка, то ли от неожиданности, то ли от боли - ее могли прищемить, - взвизгнула и цапнула Куика выше переносицы.

Кэт лежала поперек его ног, Дженни у него на груди - она все еще обеими руками держалась за его воротник. Но тут она опустила на него взгляд, и выражение ее лица изменилось.

- Ой, она тебя укусила! - вскрикнула она. - Смотри, Кэт!

Кэт скатилась с его ног и стала на колени.

- Правда укусила, дрянная собачонка.

Раскрасневшись, тяжело дыша, девочки тужились, одолевая смешливость. Но Дженни сочла нужным упрекнуть сестру:

- Ничего смешного. Может получиться заражение.

- Я знаю. - Кэт была уязвлена. Но не могла с собой справиться и снова прыснула.

Роберт поднялся с земли, отряхнул пиджак. Он ничего не сказал им в упрек. Он старался даже не смотреть на девочек, чтобы они не заметили, как он рассержен и изумлен. Он пережил глубокое потрясение. Невозможно было забыть лицо Дженни, обезумевшее, кровожадное; он думал: "Да тут любви в помине нет - она нарочно хотела причинить мне боль. Это больше похоже не ненависть".

Казалось, что-то новое ворвалось в его прежние отношения с дочерьми, простые и радостные, и дети внезапно отступили от него в свой собственный мир - первобытный, жестокий мир, где он ничего не значит.

Он поправил галстук. Кэт скрылась; Дженни разглядывала его лоб, стараясь не прыснуть в свою очередь. Но когда он хотел уйти, она удержала его за руку:

- Ты куда, папа?

- Встретить маму - она вот-вот должна быть дома.

- Нет, так идти нельзя - сначала промоем тебе рану.

- Ничего, Дженни. Это не страшно.

- Но Кэт уже пошла за водой - и потом, может стать хуже.