Повстанцы - [112]

Пятрас глянул налево и увидел, как господа — мужчины и женщины — устремились с лужайки на поляну. Вслед за ними, сопровождаемые каким-то панычом, бежали Ядвига Скродская и Катрите. У Пятраса даже сердце замерло. Он кинулся вперед, но какой-то пан перехватил улыбающуюся Катрите, и оба закружились в бурной пляске.

Пятрас побледнел, остановился и, провожая их глазами, процедил, стиснув зубы:

— Помещичья шкура!..

Но тут к нему подскочила Ядвига. Поблескивая глазами, склонив головку на плечо, капризно спросила:

— Вы сегодня со мной не потанцуете?

И вдруг непонятная одурь замутила голову Пятрасу. Схватив Скродскую за талию, он, как вихрь, метнулся на поляну. Чуть не сбив с ног попавшуюся по дороге пару, он очутился с панной посредине площадки. Вертел ее, поднимал и бросал, как перышко, сам не зная — зачем. То ли потому, что держит в объятиях дочь своего заклятого врага и может швырять ее, как щепку. То ли потому, что этим неистовством хочет отомстить Катре. А на деле у него не было ни мыслей, ни желаний, только накопившаяся за долгое время душевная боль кипела и прорывалась в этом бешеном танце.

Ядвиге сначала пришлась по душе такая страстность молодого и сильного парня. Сжатая его крепкими руками, она кружилась, еле прикасаясь к земле, едва переводя дыхание. Но вскоре силы стали иссякать. Пробовала сказать, что устала и хочет отдохнуть, но он не слышал или не обращал внимания. Заглянув Пятрасу в лицо, Ядвига встретила такой мрачный взгляд, такое жестокое и упрямое выражение, что чуть не обмерла от страха. Сколько времени он швырял ее в толпе танцоров, она уже не давала себе отчета. Когда усталые музыканты прекратили игру, Пятрас оставил ее на краю поляны. Двое подоспевших панов подхватили еле живую панну и взяли ее под свое попечение.

Пятрас вернулся к Пранцишкусу и нашел там еще несколько незнакомых мужчин и шляхтича Дымшу, который о чем-то оживленно толковал. Но Пятрас не прислушивался. Сел на землю, откинулся к сосне и так и остался сидеть, ничего не видя перед собой.

А на лужайке снова всколыхнулись люди. Кто-то крикнул, что нужно выбрать начальника гулянья.

— Не начальника, — откликнулся другой. — Короля праздника!

Эта мысль всем очень понравилась.

— Короля, короля! — слышалось со всех сторон.

Как нарочно, посреди поляны проходил пан Винцентас Белазарас со своим неразлучным спутником Адомасом Бите. Один крупный, рослый, задумчивый, другой маленький, подвижной, вечно размахивающий руками, не умолкающий ни на минуту, — они привлекли общее внимание. Замечательно выглядел в тот день пан Белазарас. В темно-синей чемарке, со сверкающим поясом литого серебра, в высоких желтых сапогах, в широких бархатных брюках, статный, с пышными усами, со сдвинутой набекрень конфедераткой, он действительно был самым подходящим претендентом на королевское звание.

— Панове, называйте кандидатов! — воскликнул тот, что первым задумал выборы.

— Пан Белазарас, выберем Белазараса! — послышалось со всех сторон.

Молодежь бросилась к Белазарасу, подхватила и стала подбрасывать его с кличем "Виват король!"

— Виват! Виват! Виват король! — кричали все собравшиеся.

Когда умолкли овации, новоизбранный властелин горделивым жестом приказал играть мазурку. Грянула музыка, и "монарх", подав руку оказавшейся поближе даме, пошел в первой паре. Всех охватило веселье. Плясали мазурку и суктинис, польку и кадриль и все, что кому вздумается, что только умели исполнять музыканты.

Когда все устали и музыка затихла, с другого конца поляны, где столпилось множество людей, раздался звучный мужской голос. Кто-то начал речь. Все встрепенулись и поспешили к оратору. Пробегая мимо Пятраса, два паренька крикнули:

— Мацкявичюс говорит!

Пранцишкус и его собеседники устремились вслед за ними, а Пятрас остался один. Странное безразличие не позволяло оторваться от этой сосны, на которую он опирался всем телом. Хорошо было ощущать, как понемногу угасают волнение и страстный порыв.

Вдруг возле Пятраса что-то зашуршало. Он повернул голову. Бородатый мужик внимательно смотрел на него.

— Не узнаешь, Пятрас?

— Юозас! Ты?!

Мгновенно Бальсис стряхнул с себя оцепенение, вскочил, схватил Пранайтиса за руку.

— Не идешь проповедь слушать? — усмехнулся Пранайтис. — Что-то приуныл, как в воду опущенный…

— Пустяки… Устал от танцев… — солгал Пятрас.

— Весело с панами? — в голосе Пранайтиса дрогнула злобная нотка. — Что же… пляшите, коли весело…

Нам с тобой не по дороге… Тут у всех зубы белые, только как знать, что за теми зубами…

Он уже собрался уходить, но Пятрас удержал его за руку.

— Юозас, шуток не понимаешь?.. Садись, потолкуем.

Пранайтис смягчился:

— Зайдем за те кустики. Тут больно все на виду… Черт меня попутал! Не удержался и я, чтоб тут не повертеться… Зря. Хорошо хоть, что тебя встретил.

Они отошли за кусты, сели. Но разговор не клеился. Пятрасу хотелось узнать, правда ли, что Юозас связался с разбойниками, на дорогах останавливает людей и грабит поместья.

Пранайтис избегал ясного ответа. Да, есть у него с несколькими смелыми молодцами надежное пристанище в зеленой чаще. Да, припугнули и порастрясли они одного-двух панов — жить ведь надо. Теперь, летом, перебиваться нетрудно, а к осени посмотрят. О завтрашнем дне они не слишком бедуют.