Повседневная жизнь времен Жанны д’Арк - [8]

Несмотря на то что число культур, которые выращивались в те времена, было меньше, чем сейчас, сельскохозяйственный пейзаж выглядел более разнообразным. В самом деле, каждая из провинций старалась как можно более полно удовлетворить собственные потребности, поскольку деревни, как правило, поддерживали экономические связи лишь с ближайшими городами. Повсюду на первом месте среди культур оказывались зерновые, но, если не считать очень богатых земель, пшеницы сеяли намного меньше, чем ржи, ячменя и овса; на гранитных почвах Бретани и в центральной части страны она уступала место «черному зерну» – гречихе. Значительную роль играли «текстильные» растения – лен, конопля: благодаря этому всегда хватало сырья не только для ткацких станков в соседних городах, но и для прялок крестьянских хозяйств. Другим непременным элементом любого крестьянского хозяйства были ульи. Везде самое почетное место отводилось виноградной лозе, даже в областях с холодным влажным климатом, где вино получалось очень и очень невысокого качества: виноградники в те времена существовали во Фландрии, в Нормандии и даже в Бретани. И дело заключалось не только в необходимости повсеместно делать вино, без которого не обойтись при совершении литургии. Вино испокон веков, а в ту эпоху особенно, считалось «благородным» напитком, и торговать им чаще всего оказывалось выгодно. Не случайно же «французский герольд» с презрением относится к англичанам, потребляющим ячменное пиво, и с гордостью подчеркивает, что его соотечественники-земледельцы пьют только вино. Выращивание лозы приобщает к «благородству», «знати» – так считалось во времена, о которых мы сейчас говорим. И потому виноградная лоза была предметом особых забот: в каждой местности под виноградники отводили наиболее подходящие почвы, а кроме того, пристально следили за тем, как растет лоза, заботливо собирая урожай по осени. Если бы мы могли перенестись в тогдашнюю Францию, то непременно заметили бы: даже там, где поля ничем не огорожены, виноградники окружены стенами; горожане навещают принадлежащие им виноградники, расположенные в предместьях, и лично наблюдают за ходом работ. Государственная власть, муниципальная или феодальная, также проявляет интерес к винограду, который дает возможность пополнить не только запасы продовольствия, но и казну: предназначенный на продажу виноград и созревающее в погребах вино позволяют собирать большие налоги: не зря же у городских ворот или ворот замков ставились специальные столы – они были нужны для учета повозок, которые возвращались, нагруженные виноградом, и взимания положенной за въезд платы. Было предусмотрено буквально все, что способно принести доход. К примеру, для того чтобы не допустить какого бы то ни было обмана, как правило, запрещалось собирать урожай, прежде чем властями будет дан «сигнал» или «объявление» о начале сбора винограда. То, что производили мелкие виноградники, рассеянные по всему королевству и по большей части дававшие вполне заурядное вино, направлялось в основном на местный рынок. Большие виноградники Борделе и Бургундии, не только расположенные в местности с наиболее благоприятными условиями, лучшими почвами и климатом, но и обладавшие удобным доступом к водным путям, напротив того, снабжали рынок международный, а он был огромным.

Сельскохозяйственная техника, унаследованная от многовековой традиции, не претерпела существенных изменений с конца Средневековья до середины XIX в., и повседневная жизнь наших деревень в тех местах, куда еще не проникла механизация, даже сейчас напоминает миниатюры, украшающие рукописи XV в. Для вспашки земли в наиболее развитых сельскохозяйственных областях использовали двухколесный плуг с двойной рукояткой, впрягая в него пару быков; местности победнее, да, в общем, и вся южная часть королевства оставались верными римской бесколесной сохе, не так глубоко входившей в землю. Жали, как правило, серпом, но для того, чтобы срезать траву, крестьянин брался за косу. Борона, которую тащит могучий першерон; двухколесная или четырехколесная повозка, нагруженная сеном или чанами с виноградом; мужчина, опустившийся на колени, чтобы связать сноп; косарь с подвешенной на боку сумкой для точильного бруска; женщина, опирающаяся на деревянные вилы, – все эти картины повседневной сельской жизни кажутся вечными, как будто существовали всегда. Только костюмы порой напоминают нам, что речь идет о другом веке: крестьянин одет в блузу или короткую куртку и подобие юбки, прикрывающей верхнюю часть ноги; в летнюю жару он иногда остается в одной рубахе и прикрывает голову от солнца соломенной шляпой. На женщинах длинные приталенные платья с облегающим корсажем; во время работы они подбирают подол, выставляя напоказ белую нижнюю юбку.

Каким покоем, какой счастливой жизнью веет от этих картинок! Но подобное ощущение совершенно не соответствует действительности того времени. Историки, как правило, противопоставляют причиненным войной разрушениям того времени период возрождения, каким стал конец царствования Карла VII; на самом же деле разрушение и возрождение в течение столетия постоянно чередовались. В мирные или хотя бы относительно спокойные и безопасные времена крестьяне выбирались из-за городских стен, покидали леса и укрепленные церкви, где искали убежища, и пытались привести в порядок разбитые дороги, восстановить поля, отстроить разрушенные или сгоревшие деревни. Однако то и дело на смену ритму чередования времен года, чему подчинена крестьянская жизнь, приходил хаотический ритм войны, который в некоторых регионах – к примеру, в Нормандии – в начале XV в. в течение почти сорока лет был неизменным фоном повседневной жизни.