Повседневная жизнь воровского мира Москвы во времена Ваньки Каина - [27]

Это доношение было подшито в дело и также сохранилось. Грязный, засаленный, со следами складок лист бумаги — его как будто только вчера вытащили из кармана Алексея Соловьева. На нем светло-коричневыми чернилами, неровными крупными буквами, вкривь и вкось, написано:

«Доносит Казанского пехотного полку извощик Алексей Иванов сын Соловьев, а о чем, тому следуют пункты:

1.

Из оного полку был я от службы в укрывательстве, а сколько числом, о том значит в деле. А, пришет в Москву, жил я в Олексеевской слободе у посацкого человека, и знал я из воров, которые просили у меня, чтоб я промыслил им пистолет на разбойное дело, о которых доносил я Вашему Высоко Графскому Сиятельству, которые мною пойманы и в Сыскной приказ приведены и, по приводу, розысканы, и в розысках винились в разных разбоях, о чем значит в деле. А мне, нижеименованному, и поныне решения не учинено, токмо освобожден из Сыскнова приказу и доныне живу праз[д]но.

2.

Жив праз[д]но в Москве, усмотрел беглых салдат, драгун, матрос и праз[д]ноживущих, которые от службы и подушного окладу укрываются.

3.

Много разных чинов люди имеют за собой разкол, о которых именую роспись подам, а имено 607 человек.

4.

Много купечество праз[д]ноживущих, а другая и в подушном окладе, много женска полу, имеют купечество на… (часть рукописи утрачена. — Е.А.) и на Неглиной, однако ш, не боясь Божия страха, покупают краденое заведомо всякие вещи, в лакамство и в погибель приходят, а нас, шетающихся, х каторжно работе, но и к местной казне приводят к убыткам.

5.

Дабы высочайшим Вашего Императорского Величества указам повелено было по объявлению моему мною сыскивать»[155].

Доношение было адресовано московскому главнокомандующему графу Семену Андреевичу Салтыкову, к которому, как следует из самого документа и материалов допроса, однажды уже обращался Соловьев. Тот факт, что в реестре Соловьева фигурирует имя Ивана Каина, навело исследователей (вначале Г. В. Есипова, а затем и Е. В. Анисимова) на мысль о том, что Каин якобы знал о намерении Соловьева явиться в Сыскной приказ и решил его опередить[156]. Однако пристальный анализ следственного дела заставляет нас усомниться в основательности такого предположения. Ночью 28 декабря Каин повел солдат за Соловьевым в самом конце операции, когда уже был взят 31 человек, а в реестре Каина имя Соловьева вообще отсутствует. Иными словами, Каин вовсе не думал о своем нерасторопном коллеге, когда составлял доношение, а вспомнил о нем лишь тогда, когда не удалось поймать всех перечисленных в реестре «товарищей».

Тогда, может быть, наоборот, Соловьев знал об умысле Каина и писал свое доношение в надежде опередить его? Вряд ли может быть принято и это предположение, поскольку в реестре Соловьева имя Ивана Каина упоминается в самом конце списка, хотя именно оно должно было стоять в первых строках, если бы доношение действительно было спровоцировано намерением Каина явиться в Сыскной приказ. Скорее можно предположить, что оба документа были написаны независимо друг от друга.

Но при этом вне сомнений остается факт, что Каин и Соловьев принадлежали к одному кругу московских «мошенников»: они прекрасно знали друг друга, а списки их «товарищей» во многом совпадают. Можно предположить, что Алексей Соловьев, услышав в храме «милостивый манифест», глубоко задумался: если сейчас упустить случай, тогда, возможно придется до конца своих дней прозябать в жалкой печуре, в компании московских «мошенников» и торговцев краденым. Но он колебался дольше Каина: судя по всему, из его кармана вытащили черновой вариант документа, который автор намеревался переписать набело. Об этом говорит то, что реестр преступников, который следует за «доношением» и включает более восьмидесяти имен, составлен небрежно, некоторые прозвища написаны сокращенно, а после реестра следует текст, который, казалось бы, прямо не относится к содержанию документа. Это перечисление сворованного за последние дни имущества с указанием мест совершения краж (его мы рассмотрим ниже). Предположительно эти сведения решивший раскаяться преступник намеревался включить в чистовой вариант своего «повинного доношения».

На аресте обитателей печуры у Москворецких ворот операция по захвату «товарищей» доносителя Ивана Каина ночью 28 декабря 1741 года закончилась. В результате в Сыскной приказ были доставлены 33 подозреваемых — ровно столько, сколько было указано Каином в его реестре; правда, среди них оказались лишь четверо из тех, чьи имена были в нем названы.

«Явшейся доноситель»

На следующий день сыск преступников «по указыванию» доносителя Ивана Каина продолжился, но уже несколько в иной обстановке. Местом действия на этот раз выступила уже не ночная, а шумная, многолюдная торговая Москва. По «наказу» Сыскного приказа подканцелярист Дмитрий Аверкиев 29 декабря ходил с Каином и солдатами на Красную площадь и «взял» «по указыванью ево воров и мошенников, тако ж и торговок, которые покупали у него, Каина, и у товарыщев ево воровские пожитки и протчее» — всего 19 человек[157].

Благодаря некоторым протоколам допросов можно представить, что происходило в тот момент на Красной площади. Так, торговавшая «ветошьем» солдатская жена Дарья Богданова на допросе показала, что «как взяты были по показанию доносителя Ивана Каинова такие ж торговки, и то де она, Дарья, видя, и от страха с [Красной] площади побежала в ряды, и бывшие при том взятье салдаты, догнав ее, Дарью, поймали и привели в Сыскной приказ. А она, Дарья, воров и мошенников не знает и краденого ни у кого ничего не покупывала». Но при этом она призналась, что раньше однажды уже побывала в Сыскном приказе по обвинению в покупке краденого серебра и была наказана плетьми