Повседневная жизнь Вены во времена Моцарта и Шуберта - [74]
Нелепая идея украсить для маскарадного бала свою прическу лентой ордена Подвязки — представьте себе жену президента Французской республики, отправляющуюся на званый обед с большой лентой ордена Почетного легиона, намотанной на голову в виде тюрбана! — была всего лишь одной из тех наивных глупостей, которыми она питала записные книжки недоброжелательных хроникеров.
Другие члены английской делегации не отличались ни прекрасной выправкой, ни сдержанностью, присущими Каслри. Его сводный брат, сэр Чарлз Стюарт, который станет в будущем маркизом Лондондерри, был довольно хорошим дипломатом, но человеком тщеславным, порядочным хвастуном и в силу этого откровенно непопулярным по причинам, противоположным причинам непопулярности Каслри, которые, в общем, были достойны уважения. Если Стюарт кому-то не нравился, то виной тому были его недостатки, которые он выставлял напоказ, а также его смешные черты, потому что он был слишком доволен собой, чтобы их осознавать. «Наглый пройдоха, не умеющий себя вести», — вот мнение о нем немецкого издателя Бертуха, который был другом Гёте; венцы называли Стюарта «лордом Пумперникелем».[106] Это не мешало ему проявлять некоторый ум, в особенности когда речь шла о том, чтобы употребить его во вред другим. Это он говорил о британском после в Санкт-Петербурге лорде Кэткарте, довольно медленно соображавшем и не более прытком в разговоре: «Он всегда начинает думать только после того, как его собеседники уже закончат этот процесс».
Другой англичанин, сэр Сидни Смит, не входил в состав британской делегации, а представлял в Вене шведские интересы.[107] Своим прозвищем «Морской бог», которое очень веселило венцев, он был обязан тому, что, будучи адмиралом английского флота, взял Сен-Жан-д’Акр. «Чистый фанфарон», — заметил, однако, Крокер, который третировал своих соотечественников не меньше, чем иностранцев.
Единственной проблемой, интересовавшей Сидни Смита, было уничтожение берберских пиратов. Он считал, что у конгресса не может быть более важной и более неотложной цели. Очень самонадеянный на этой почве, одевавшийся со смешной, кричащей роскошью, он устраивал пышные праздники, на которые никто никогда не приходил, настолько уродливо-комичным и назойливым казался этот персонаж. Эксцентричные выходки этих англичан веселили венцев. О некоторых из них говорится в полицейских отчетах, например: «Позавчера лорд Стюарт опять отличился. Он возвращался домой через Грабен и Кольмаркт. Голова лошади, на которой он ехал, была покрыта ландышами, а сам он держал в руке огромный букет этих же цветов, смеялся во все горло, и весь его вид говорил о том, что он выпил лишнего. Прохожие останавливались на улицах, чтобы полюбоваться этим и посмеяться над ним».[108]
Заботы о пиратах очень далекого от Стокгольма Средиземного моря, которые взял на себя Сидни Смит, этот «швед» по своему положению на конгрессе, дают представление о том, насколько многочисленны были вопросы, подлежавшие решению на этом европейском форуме. Речь шла уже не только о европейской проблеме, которую великие державы намеревались урегулировать между собой, но и о малых государствах, и о национальностях. Наряду с представителями государств как таковых на конгрессе присутствовали бесчисленные и разнообразные делегации всякого рода, приехавшие, чтобы защитить свои не менее разнообразные интересы: делегация Мальтийского ордена, великий магистр которого Каррачиоло хотел, чтобы конгресс его официально признал, делегация немецких издателей, представленных знаменитым книготорговцем Коттой, публиковавшим полное собрание сочинений Гёте, и его веймарским коллегой Бертухом, выпускавшим очень интересную газету о работе конгресса. Именно благодаря Бертуху мы знаем о большом бале-маскараде 8 ноября 1814 года у Меттерниха, где уже известным нам образом отличилась леди Каслри, а также об успехе концертов, на которых дирижировал Бетховен.
Была там и турецкая делегация, руководитель которой Маврожени-паша поставил в повестку дня конгресса щекотливый вопрос о Греции и Балканах. Был и кардинал Консальви, представлявший папу и оставивший забавное описание бала у Сидни Смита. Были и такие гротескные персонажи, как Педро Гомес Лабрадор, выступавший от имени своего хозяина, короля Испании, и с чисто кастильской надменностью накладывавший вето на все решения, в которых, по его мнению, честь Испании не была достаточно удовлетворена.
