Повседневная жизнь Венеции во времена Гольдони - [23]

Впрочем, не все владения Владычицы были завоеваны с оружием в руках. Корфу был куплен у неаполитанского короля Карла III в 1402 г. Так же были приобретены Санта-Маура, Итака и Занте. Как утверждают хронисты XVI в., Венеция воюет, чтобы защищаться и защищать весь христианский мир от турецкой угрозы. Ее Арсенал — настоящая крепость, оплот «веры против неверных».[126] Есть основания полагать, что отношения между Венецией и Портой Великолепной строились не на беспричинном антагонизме, а на дипломатической игре, на чередовании конфликтов и переговоров, и не исключено, что в этой игре даже присутствовала определенная интеллектуальная утонченность.[127] Когда несколько европейских государств, объединив свои усилия, вступают в столкновение с Портой, венецианцы, чьи интересы в этом конфликте поставлены на карту, не стремятся примкнуть к собратьям по вере, а всеми силами стараются избежать «всего того, что могло бы воспрепятствовать активности наших коммерсантов в Порте, ибо таковых там множество».[128] Ввязавшись в бой, венецианцы обычно первыми вступают в переговоры.

В пантеоне богов-покровителей Венеции присутствуют Нептун и Меркурий, море и торговля, и оба они соседствуют с Венерой. Венеция — империя, но империя прежде всего торговая. Направляя свою активность на Восток, венецианцы никогда не удаляются от побережья: они захватывают порты, прилегающие к ним земли и создают прибрежные фактории, позволяющие им контролировать судоходство и обеспечивать безопасность своих купцов.[129] Результат известен. Он содержится в итоговом отчете, представленном престарелым дожем Томмазо Мочениго в конце 1423 г. с целью уговорить своих коллег оказать сопротивление воинственным планам Франческо Фоскари, прокуратора Сан-Марко. Именно мир сделал венецианцев «повелителями, бороздящими море и землю», отчеканивает дож, приступая к перечислению выгод, полученных благодаря миру: десять миллионов дукатов имеют хождение «во всем мире… прибыль от ввозимых товаров достигает двух миллионов дукатов и еще два миллиона от импорта… по морям плавает три тысячи купеческих кораблей, семнадцать тысяч моряков, триста мелких судов с восемью тысячами гребцов, сорок пять малых и больших галер, на которых отплывают одиннадцать тысяч моряков ежегодно».[130] Понятно, что любые перемены в морском государстве приведут к катастрофе, поэтому непреложной задачей является его оборона. Благодаря морю Венеция снискала славу Владычицы морей, славу, сложенную из нескольких величин, среди которых воинские доблести присутствуют в единой связке с пригодностью к торговле, предприимчивым умом и материальными богатствами, накопленными благодаря мореплаванию и последующему мудрому распоряжению ими. И, как говорил в 1502 г. в своей речи хронист и купец Джероламо Приули, «если венецианцы потеряют флот и господство на морских просторах, они утратят свою славу, и через несколько лет государство придет в упадок».[131] Венецианцы постоянно ощущали угрозу подобной катастрофы. Члены советов не всегда бывали единодушны в своих решениях, иногда, отстаивая свое мнение, государственные мужи хватались за оружие, но когда речь заходила об угрозе морскому владычеству, все без исключения понимали, что это угроза самому существованию государства.

В начале XVIII в. в традиционной торговле с Левантом произошли изменения: появился конкурент порт Ливорно, владение великого герцога Тосканского, который в конце XVI в. провозгласил его свободным портом. В первой трети XVII в. наблюдается усиление активности английских и голландских купцов. Еще в 1502 г., утратив свои позиции в Эгейском море, венецианцы констатируют, что «все повелители мира сего отныне обладают большим могуществом, нежели мы»,[132] и тотчас приступают к осуществлению военной реформы, проводят проверку всех находящихся в подчинении у государства гарнизонов и обновляют состав управляющих факториями на Леванте.

В XVII в., едва успев оправиться от последствий затяжного конфликта с папой римским и опустошающего нашествия чумы в 1630 г., Венеция с 1645 по 1669 г., а затем с 1684 по 1699 г. ведет долгие ожесточенные войны с турками, чтобы вернуть себе утраченные территории: Кандию, Санта-Мауру, Модон и Корон, а также территории в Морее. Чтобы раздобыть средства для ведения войны, продают все: церковное имущество, земельные участки, принадлежащие коммунам, торговые конторы, займы, налоги, дворянские титулы, каждый из которых приносит казне 100 тысяч дукатов: 4322 тысячи дукатов на военные нужды собрано только за 1668 г. Все идет в ход, чтобы отвоевать территории, составившие репутацию Республики как морской державы.[133] В 1728 г. в своих путевых заметках Монтескье насмешливо отзывается о бездарности ряда венецианских генералов, в частности о Франческо Морозини, потерпевшем поражение на Кандии; венецианцы не сумели сохранить за собой неприступные крепости, и, как указывает французский философ, огромные суммы были растрачены впустую: все попытки сохранить за собой эту провинцию оказались тщетными. Разумеется, в своих оценках Монтескье не щадит ни репутации Республики, ни патриотических чувств ее граждан.