Повседневная жизнь в эпоху Людовика XIII - [37]

Обо всем вроде бы договорились, и с этих пор градоначальникам показалось, будто не осталось причин для того, чтобы Его Величество высказал по какому-либо поводу недовольство. Начались подготовительные работы, а когда они подходили к концу, приехали с инспекцией городские и придворные устроители. Результатом стала уверенность в том, что все пока идет как надо. Вот и жили господа градоначальники спокойно и безмятежно до 17 февраля, а в этот роковой для них день явился посланец короля, некий дворянин, который сообщил, что Его Величество предупреждает: для представления балета понадобится коекакая машинерия сцены, а главное – ничего не выйдет без слона, верблюда, двух мулов, четырех попугаев на человеческих ногах, а весь этот механический зверинец невозможно будет доставить посреди ночи в Ратушу из Лувра, следовательно, надо заказать точные их копии у известного скульптора Мишеля Бурдена, который требует за работу девятьсот ливров. Господа градоначальники были весьма недовольны: такие расходы тяжким бременем ложились на скудный бюджет. К тому же их одолевало беспокойство: а успеется ли все, что надо, ко времени? И не возникнут ли еще какие-то новые трудности?

Тем не менее 21 февраля все они в полном составе отправились приглашать на праздник мессира Эркюля де Рогана, герцога де Монбазона, губернатора Парижа. Самые красивые женщины города, жены представителей крупной буржуазии – советников, квартиньеров, членов Парламента, служащих и офицеров Шатле, начальников ополчения, видных коммерсантов – свои приглашения уже к тому времени получили.

Утро 24 февраля – дня, назначенного королем для представления, – прошло в хлопотах. Обеспечивалась охрана в залах, воздвигались на Гревской площади барьеры, чтобы помешать посторонним наводнить Ратушу. С четырех часов пополудни приглашенные, которых должны были встречать и разводить по местам городские стражники, наряженные по такому случаю в голубые казаки^[55]и шляпы с перьями, уже толпились на возвышении для зрителей в Большом зале. К пяти, когда в Ратуше появились госпожа президентша (жена председателя столичного Парламента) и супруга купеческого старшины, на Париж уже опустились сумерки, а скоро и совсем стемнело. Лакеи зажгли свечи. Скрипки заиграли куранты и бранли^[56]. Господа градоначальники, отдав музыкантам приказ начинать, надеялись, что дамы, желая убить время и не томиться бесконечным ожиданием, пока прибудет король (а прибыть он должен был еще не скоро), потанцуют, но их надежды не оправдались: ни одна не решилась покинуть свое место из опасения не найти его снова.

В четыре утра, когда свечи в бра и канделябрах уже дважды догорели и дважды были заменены, а собравшиеся клевали носами, так что, казалось, Большой зал вот-вот превратится в сонное царство, прогремели пушечные выстрелы. Залпы, донесшиеся с берега Сены, возвещали: приближается Его Величество. Господа градоначальники мигом накинули наполовину красные, наполовину темно-коричневые мантии и бегом понеслись навстречу королю. Запыхавшись, они еле смогли вымолвить положенные по такому случаю речи, единственный смысл которых сводился к двум словам: «Добро пожаловать!», а король извинился за опоздание. Людовика немедленно проводили в отведенный под его личную костюмерную кабинет, а всех остальных – старшего из королевских братьев, герцога Орлеанского – Месье^[57], двенадцать принцев и знатных сеньоров из свиты – в предназначенные для них комнаты, где они также могли бы переодеться.

Быстренько, с помощью лакеев, переоблачившись в шутовской костюм исполнителя серенад, в котором он должен был появиться на сцене ближе к концу представления, король в ожидании выхода на подмостки укрылся в ложе городского старшины плотников и столяров, откуда он видел все, оставаясь не замеченным никем. Другие танцоры не торопились с перевоплощением в персонажей спектакля. Наконец, в пять часов утра, прозвучали первые такты балетной увертюры^[58]. Присутствовавшие, которым были розданы маленькие книжечки с написанным стихами и прозой и хоть сколько-то прояснявшим чрезвычайно туманный сюжет сценарием представления, ознакомившись с ним, перестали жалеть о потерянных в томительном ожидании тринадцати часах…

Никогда еще подобная буффонада не рождалась в результате совместных усилий под перьями королевских поэтов и в фантазии художников-оформителей. Действие спектакля происходило на балу, устроенном некоей богатой вдовушкой из Бильбао. Эта старая кляча, уверенная в собственной неотразимости, лезла из кожи вон и крутилась как белка в колесе, потому что шутники из числа ее «друзей» сумели убедить бедняжку в том, что пятеро королей всех частей света оспаривают право на ее руку и сердце. И самым забавным был, конечно, парад «королей». Они появлялись на сцене один за другим, наряженные в донельзя экстравагантные – все в блестках и мишуре – пестрые лохмотья, у кого-то голову венчала шляпа с немыслимым султаном, у кого-то невероятной величины тюрбан. Каждый выезжал на фантастическом и весьма устрашающего вида картонном животном, поставленном на вполне человеческие ноги. «Короли» метались по сцене, плясали и кувыркались, вознося хвалы обалдевшей от счастья дуре с физиономией сказочного чудовища. Среди претендентов на ее руку были король Куско Атабалиппа с «американским» войском и свитой из попугаев; Магомет, согнувшийся под тяжестью Корана; Великий Турок в окружении евнухов; Кацик – верхом на изможденном до последней степени верблюде; прославленный Кам