Повседневная жизнь в эпоху Людовика Святого - [45]

Другие, следуя иными путями, пошли еще дальше. В апологию торжествующей страсти, какую предполагает легенда о Тристане, они привнесли либо просто искреннюю чувственность, либо еще и то наслаждение, которое испытывали в душе, изображая победу любви над социальными условностями. Но где предел для желания освободиться? Не будем задерживаться на непристойном характере некоторых фаблио и их грубом реализме, вызывающе выставленном напоказ, — желание авторов вызвать смех лишает нас возможности привести эти новеллы по причине самой их откровенности; не будем задерживаться и на некоторых рассказах, например, на пастурелях, напускной цинизм которых — дань уважения морали, выраженная не напрямую. Но надо подробно остановиться хотя бы на лирических, или повествовательных, поэмах, в большинстве написанных на латыни, целиком — несмотря на забавную игру слов — проникнутых натурализмом, возрождающим дух язычества. Действительно, стремление подражать античности порой внушало тем, кто ее изучал, определенную философию, которую трудно было примирить с христианским образом мыслей. В этом отношении Овидий, имевший столько учеников, был образцом очень опасным; а даже школьные учителя беззастенчиво брали из него тексты, нередко скабрезные, чтобы давать в классе для переводов детям или совсем молодым людям. Клирики-ваганты, о которых мы уже говорили, выказали здесь удивительную смелость: уже не имея возможности ссылаться на литературную традицию и чисто формальное подражание, они дошли до того, чтобы мыслить и чувствовать, как самые вольные из римских поэтов, — следовали зову чувств, не сожалея более ни о чем, как Катулл, и отвергали всякое принуждение, если испытывали потребность освободиться, к чему призывал Лукреций. И вот женщина — не более чем объект вожделений.

Следует полагать, что такое разнообразие взглядов внушало женщинам и самый различный стиль поведения.

Филипп Новарский хвалил женщину скромную и мудрую, держащуюся просто, ревностно оберегающую свое тело и извлекающую славу единственно из добродетели. Людовик Святой в своих «Поучениях» дочери Изабелле, составленных в то же время, делает образ добродетельной женщины еще благородней. Любить Бога и вдохновляться этой любовью во всем; избегать смертных грехов; следовать предписаниям церкви и пунктуально выполнять все религиозные обязанности; терпеливо сносить болезнь и благодарить Господа за его дары; помогать несчастным и лелеять беднейших; смиренно повиноваться мужу, отцу, матери; стараться подавать добрый пример; не иметь слишком много ни платьев, ни украшений, а избыток раздавать в виде подаяния; не допускать, чтобы в наряде было что-либо, кроме необходимого; никогда ничего не делать ради обещанного вознаграждения за добрые дела и никогда не позволять себе слабости в расчете на привилегии, положенные тебе по рангу, — вот идеал, который король предписывал своей дочери.

Но вот другой советчик, современник Людовика Святого, по имени Роберт Блуаский, который тоже намеревается учить дам, как им себя вести[193]. Его книжечка — это сборник наставлений, многие из которых удивительны и сами по себе, но еще более своеобразно выглядит неожиданное их смешение. Возможно, он хотел пошутить и позабавиться; если же он писал всерьез, возникает вопрос, к дамам какого рода он адресовался. Во всяком случае, весьма возможно, что аудитория у него была.

Он дает гигиенические советы: ваши ногти должны быть короткими и чистыми. Он дает советы по поведению: если у вас дурной запах изо рта, старайтесь избежать связанных с этим неприятностей. Он дает советы, как вести себя за столом: когда вас угощают, не пожирайте много; не берите лучшие куски; не суйте в рот слишком горячих или слишком больших кусков; выпив, вытирайте салфеткой губы, но не вытирайте ею глаза или нос; за едой не разговаривайте и не смейтесь слишком много.

На улице, — советует он, — двигайтесь с достоинством, идите прямо, не переходя на бег, но и не медля. Если вы проходите перед домом соседа, не останавливайтесь, чтобы заглянуть вовнутрь: это нескромно, и нескромно также входить без стука. Умейте здороваться, даже с бедными.

В церкви, где любой может «заметить в другом хорошее или дурное», очень точно следуйте требованиям ритуала, когда садитесь, встаете или преклоняете колени. После благословения пропустите толпу, чтобы она вышла; склоняйтесь последовательно перед каждым алтарем; потом, если вы находитесь в обществе дам, подождите их и выходите последней.

С мужчинами будьте сдержанны. Порой на них смотрят таким взглядом, с каким ястреб бросается на жаворонка. Не декольтируйтесь, не показывайте ног. Не принимайте украшений, если за них придется платить вашей честью.

Но в поучениях этого наставника запрещается не все. Если вы едете верхом на публике, — пишет он, — вам следует закрывать лицо вуалью, но в церкви открывайте его. Открывайте его также, чтобы поздороваться с вельможей. Если вы останетесь в вуали, могут заподозрить, что вам есть что скрывать — плохой цвет лица, изъяны кожи, дурные зубы; если вы боитесь разразиться безудержным смехом, у вас всегда есть возможность держать руку перед лицом.