Повседневная жизнь старой русской гимназии - [59]

10 декабря

Сегодня весь день прошел в нервном напряжении, и все опять из-за того же председателя. Подошло время полугодовых репетиций в VIII классе. Обычно эти репетиции назначались по взаимному соглашению преподающих и председателя или даже на общем педагогическом совете. Ныне же наш самодур взял все это дело на себя. И в результате целый ряд нелепостей, например, назначение репетиций по методикам, тогда как по ним даже весной не полагается устного экзамена; назначение репетиций с 9 ч. утра, вследствие чего приходится на целую неделю раньше прервать занятия не только в VIII классе, но во многих других, т<ак> к<ак> преподаватели будут заняты (раньше репетиций было меньше и начинались они в свободные часы). По этому поводу пришлось много спорить с ним, но председатель, не принимая никаких доводов, стоял на своем единоличном решении. Настроение все больше и больше повышалось. В отместку мне он начал говорить, что я не соблюдаю многих министерских правил, т<ак> к<ак>, например, у нас начинаются практические уроки не со второго полугодия, как по правилам, а с первого. Таким образом, то, что — по здравому смыслу — надо счесть заслугой, у него оказалось недостатком. По этим правилам выходит, что ученицы должны пропускать самое драгоценное время — время прохождения азбуки, и совсем не должны упражняться в этом искусстве, необходимом для учительницы в первую голову. И учитель, у которого ученицы готовы к практическим урокам уже к октябрю месяцу, хуже учителя, который держит учениц целых полгода на теории, упуская невозвратимое время. Потом председатель потребовал, чтобы восьмиклассницы представили, согласно правилам, конспект урока какой-нибудь учительницы, считая отсутствие этого тяжким упущением и не обращая внимания на то, что они уже не только в состоянии написать конспект урока на любую из пройденных тем, но даже несут на своих плечах все занятия в младших приготовительных классах (где хворает учительница) уже в течение второго месяца. Погоня за соблюдением всех правил дошла, наконец, до нелепости. В одном циркуляре нашлось указание, что во время конференций с восьмиклассницами одна из них, по назначению преподавателя, ведет протокол. Председатель на основании слова «одна» нашел, что практикующаяся у нас запись двумя ученицами есть нарушение закона, и велел, чтобы впредь протокол писался только одной, тогда как даже при записи двумя текст получается очень неточный. На бывшей сегодня конференции председатель вел себя опять-таки явно пристрастно, и ученице Ф-вой, которую он почему-то невзлюбил (на предыдущей конференции он поставил ей 2 вместо 4, хотя и заявил, что запись о ее уроке забыл дома и ни одного замечания сделать не мог) сделал резкое замечание, когда она с иронической улыбкой слушала его разглагольствования насчет уроков. Когда же мы удалились для выставления баллов, вышел конфликт уже со мной и начальницей. Он выразил недовольство, что на последней конференции средний балл записывался не им, а начальницей (как будто она в его же присутствии стала бы делать какие-то подлоги); взял эту «привилегию» на себя и заявил, что будет выводить средний балл «с наклоном в сторону своего». Я заявил ему, что такой «наклон» никакими правилами не предусмотрен. Тогда он вовсе вскипел, оборвал меня словами: «Есть же какая-нибудь разница между председателем и преподавателем?» и потом раздраженно заговорил, что он не обязан сдавать нам отчет в каждом своем шаге.

Все эти столкновения так подействовали на мои нервы, что в результате получилась бессонница, а завтра опять идти в гимназию на уроки! Опять подвергаться всяким неприятностям и в то же время внимательно, спокойно и ласково заниматься с ученицами. Нелегко это совместить!

11 декабря

Оказалось, что председатель распорядился с репетициями не только нецелесообразно, но и незаконно. По справке выяснилось существование министерского циркуляра, категорически заявляющего, что вопросы о том, «кому и когда назначать репетиции», должны «решаться преподающими с разрешения педагогического совета». Таким образом все вчерашние постановления председателя оказались новой узурпацией не принадлежащих ему прав, что вызвало среди педагогов сильное возбуждение. Заходил уже разговор о посылке телеграммы попечителю и т.п. Предварительно же решили указать на циркуляр председателю. Когда четверо преподавателей VIII класса вошли к председателю и торжественно положили перед ним раскрытую книгу с правилами, он прочитал, покраснел и, несколько смутившись, сказал, что согласен созвать совет. Но победу праздновать еще рано. Получив афронт с одной стороны, он хочет теперь взять нас «не мытьем, так катаньем». После этого разговора он насел на двух учительниц, требуя, чтобы они взяли на себя классное наставничество в первом классе, от которого принуждена была отказаться «француженка», а когда те тоже стали отказываться, от заявил, что донесет на них в округ.

12 декабря

Сегодня продолжалась та же история. Придя в гимназию, председатель сразу отправился в VIII класс и потребовал, чтобы ученицы к 12 ч. дня послезавтра представили ему конспект одного из посещенных ими уроков и свои педагогические дневники, добавив при этом (уже явно по адресу педагогического персонала), что пока они не представят этого, он не созовет совета. Когда я зашел в класс и возбужденные ученицы сообщили мне об этом, я был сильно возмущен этой новой выходкой председателя, так грубо вмешавшегося в мои обязанности (как «преподавателя-руководителя», на которого и по правилам возлагается все это). Нелепо, сверх того, и само требование, предъявленное так внезапно, об исполнении таких работ, которые должны подготовляться постепенно, с начала года, и не могут быть выполнены в один день. Здравого смысла тут, разумеется, нет ни капли, это просто новое проявление мести, желания «донять» меня за вчерашнее. Общая беда невольно сблизила меня с восьмиклассницами, и я уже на общем уроке немало поговорил с ними по душе насчет нашего начальника. Когда же на последнем уроке остались только словесницы, тут я почувствовал себя еще свободнее, и пол-урока прошло в дружной беседе.