Повседневная жизнь старой русской гимназии - [26]

Вечером был в театре на «Детях солнца». Учениц, к моему сожалению, на этой интересной пьесе было мало. А из словесниц пришли как раз только «опальные» И-и и З-на. Но здесь мы друг друга сегодня не замечали. Я предполагал было посоветовать сходить на эту пьесу моим словесницам, но вследствие той неприятности не стал этого говорить. В одном из VII классов я говорил было об этом, но ученицы стали выражать сомнение, отпустит ли их начальница; но так как, очевидно, большого желания не было, то даже и проситься они не пошли, и ни одна из них не явилась. Надо было самому заранее отпросить их. Но неприлично играть перед начальницей роль просителя. Да и странно это! Чем она компетентнее меня?

28 января

И-н сегодня не было. А на остальных восьмиклассницах вчерашнее, видимо, не оставило следа. За последнее время нас сближает вечер для младших классов, устройством которого мы вместе с ними занимаемся. В начале урока педагогики мою кафедру окружили, говорили о распределении между ними разных обязанностей на вечере, шутили, смеялись. И в общем так развеселились, что когда я стал спрашивать урок, было уже невозможно установить дисциплину. Я не раз останавливал их, т<ак> к<ак> они мешали отвечать, но все безуспешно. Но на этот раз я не сердился. И весь урок прошел мирно. А когда при окончании урока не осталось времени на чтение принесенного мной номера «Свободного воспитания», я сказал громко, что своими разговорами они сами себя наказали, т<ак> к<ак> при дисциплине успели бы и позаниматься, и почитать.

3 февраля

Вчера был в гимназии вечер для младших классов. Хлопотали над устройством восьмиклассницы. Сошел вечер недурно. Особенно сценка из «Недоросля» (экзамен Митрофанушки), разыгранная ученицами IV и III классов, и номера пения, исполненные приготовишками.

Во время вечера мне пришлось поговорить с одной из восьмиклассниц — С-ной, с которой у меня довольно хорошие отношения. Говорили больше о VIII классе и моих отношениях к нему. Когда я выражал свое недоумение, отчего это с VIII классом так трудно ладить, С-на объяснила это тем, что они ныне заленились, а заленились от изобилия свободных уроков и оттого, что многие, как и она, чувствуя, что это последний беззаботный год, стремятся повеселиться вовсю, так что даже и читать некогда. С моей же стороны она видит не вполне одинаковое отношение ко всем, например, ей кажется, что я не расположен к М-вой и это сказывается, когда я спрашиваю у ней уроки. Я старался оправдаться, что М-ва сама часто возмущает меня своим незнанием, апломбом и беззастенчивостью; но что лично против нее я ничего не имею. Поэтому раньше у меня никаких столкновений с ней не было, и только ныне, когда пошли больше «умственные» науки, она стала поражать своим слабым развитием, которое старается скрыть всеми правдами и неправдами. Сама же С-на находит, что трудно и требовать от учителя вполне одинакового отношения ко всем: ведь он тоже человек, а ученицы все разные люди, и характер каждой из них сказывается и но время учебных занятий. Потом она говорила, что и между самими восьмиклассницами нет вполне хороших отношений, так что трудно сделать что-нибудь сообща. От этого вечера, двое совсем отказались, а некоторые, хотя и пришли, но не принимают в нем никакого участия. И-и наводит только критику на все, а когда ее спросишь, как же сделать, отвечает только: как-нибудь. Да, у каждой из учениц своя индивидуальность, нередко тяжелый, неуживчивый характер, и весьма нелегко установить со всеми одинаково хорошие, беспристрастные отношения.

В гостях у восьмиклассниц

4 февраля

Сегодня был в гостях у одной восьмиклассницы (она уже другой раз приглашала меня, и мне не хотелось ее обидеть отказом). Было несколько и других восьмиклассниц, ее подруг. За обедом среди веселой болтовни у меня опять вышел небольшой инцидент с госпожой Б-вой, с которой было столкновение и в гимназии. По поводу шутливого замечания кого-то из молодежи о необходимости гимназисткам почитать «Хороший тон», я тоже в шутку заметил: «В гимназии его еще не проходили». Б-вой это показалось язвительной насмешкой над гимназистками, которые любят ссылаться на то, что этого у них еще не проходили. Пришлось объясняться с ней и сказать, что она вообще склонна истолковывать чужие слова в дурном смысле. Это же замечалось у нее и в классе. Но этого я уже не сказал. Не знаю, чем объясняется это у Б-вой. Но при такой тенденции ладить с ней очень трудно. После обеда играли в «телефон». Первым сидел студент и пускал в оборот иностранные слова. Поэтому игра оказалась своего рода экзаменом относительно умственного развития присутствовавших. Играла вся молодежь старших классов.

И странно было видеть, как невысок уровень умственного развития у большинства из них. Стойко держались только восьмиклассницы (бывшая здесь компания — наиболее развитая часть класса). Остальные же обнаруживали незнание самых общеизвестных слов. «Кульминационный» произносили как «курманационный», удивлялись как неизвестному слову «полемика», спрашивали, есть ли слово «пауперизм» (одна девица, вышедшая из седьмого класса, дочь генерала с высшим образованием); а великовозрастный реалист, оказавшийся на первом месте, пустил со спокойной совестью слово «марксинизм». Нечто подобное вышло недавно и на уроке в VIII классе: одна девица, отвечая урок, говорила вместо «паника» — «полемика», и когда я, указав на ошибку, попросил объяснить, что такое полемика, оказалась не в состоянии сделать это.