Повседневная жизнь старой русской гимназии - [139]

Все остальные вопросы разбирались в том же духе. Председатель и начальница, дружно сидя визави в середине стола, все время поддерживали классных дам, тесной кучей сидевшей по одну сторону, и явно пристрастно относились к преподавательскому персоналу, сгруппировавшемуся с другой стороны. В пику нам председатель поднял и вопрос о нашем опаздывании на уроки, хотя я объяснил уже ему, что виноваты здесь те же классные дамы. А мне лично он при всем совете поставил в вину абсентеизм на моих уроках в VIII классе, причем прибегнул к явным натяжкам, утверждая, что у меня отсутствует иногда по 50 % (это от того, что из семи словесниц как-то не прошло трос!), хотя на общих моих уроках из двадцати пяти учениц отсутствует обыкновенно ученицы по три. Я, раздраженный этой нелепой выходкой, стал возражать, что особенного абсентеизма в VIII классе не наблюдается, что следить за причинами пропусков вовсе не мое дело, а дело начальницы (состоящей в VIII классе и классной наставницей), которая может сноситься по этому поводу с родителями и с доктором, может посещать и квартиры подозреваемых в манкировках учениц (чего, однако, не делается, хотя об одной восьмикласснице В-вой уже вторую четверть тянется в журнале «подозревается в манкировках»), В заключение я поставил начальнице вопрос: кто из восьмиклассниц пропустил хотя один урок по неуважительной причине? Она замялась и ответила, что все ученицы объяснили свои пропуски достаточно вескими причинами. Таким образом, даже alter ego председателя — начальница не могла подтвердить его обвинения против меня, и оно как явно пристрастная клевета повисло в воздухе.

Через некоторое время подошли и четвертные советы, и снова встал на очередь больной вопрос о классных наставницах. Попечительный совет, не подумав о вознаграждении несущих бесплатный труд учительниц, снова проявил заботливость о классных дамах: учредил новую должность седьмой уже классной дамы, выбросив на эту затею 600 с лишним рублей в год. Труд классных дам, таким образом, еще более облегчился. У каждого нормального класса есть теперь своя классная дама (в VIII — начальница), но остается еще три параллельных класса, за каждую параллель классные дамы поручают сверх обычного особое добавочное вознаграждение, но классное наставничество в этих классах возложено не на них, а на учительниц, которые ничего за это не получают. Раньше Ш-ко под влиянием их протеста пошел было на уступки и, оставив за ними моральное воздействие на учениц, какового, по его словам, классные дамы оказывать не могут (хотя семь классов все-таки поручены им), официальными бумагами освободил их от канцелярской работы (дневники, отчеты, свидетельства). Теперь яте, когда прибавилась еще классная дама, он вдруг снова потребовал от учительниц, чтобы они исполняли и эту канцелярскую работу, угрожая даже жалобой в округ и увольнением. «Пишите, если совесть вам позволяет!» — ответила ему одна из учительниц. А в беседе с другой он потом возмущался: «Помилуйте! Молодая дама, и не хочет взять работы с человека, которому пора уже на покой!», имея в виду главную «язву здешних мест», старую, но еще совершенно бодрую классную даму (1 кую, которая больше всего и подзуживает его против учительского персонала. Она-то, видимо, и подняла эту склоку, отказавшись писать свидетельства параллельного класса, но не отказываясь от жалования за него. А меледу тем, не говоря уже о том, кто обязан это делить по закону (там о возложении наставничества классного на учительниц нет ни слова), кто является и более свободным из них: учительница ли, преподающая в утренние часы, а в вечерние готовящаяся к урокам, или классная дама, занятая только в перемену, а во время уроков совершенно свободная (дежурства на спевках, в театрах и т.п. при семи классных дамах бывают весьма не часто)? К характеристике этой «почтенной» классной дамы не мешает прибавить, что, командуя начальницей, а через нее и председателем, она теперь даже покрикивает на учительниц (как недавно крайне повышенным и повелительным тоном требовала, чтобы историчка бежала, оставив завтрак, вниз и сказала что-то ученице, так как классная дама не может ее уговорить), а замечания с ее стороны стали уже обычным явлением, на днях, например, она отчитала немку, пришедшую на урок через три минуты после звонка. И все это считается в порядке вещей. Когда же наш брат указывает на явно мешающий занятиям беспорядок классной даме или начальнице, поднимается целая история, начинаются вопли об оскорблении, и дело докатывается даже до окружного начальства. Едва ли где найдется еще такое засилье надзирательской корпорации над учительской, какое создалось у нас благодаря начальнице и председателю!

7 марта

Отравляя жизнь учительскому персоналу, не брезгуя ни доносами, ни шпионством и попав благодаря этому в милость к начальству, классные дамы нисколько не импонируют даже и ученицам. Более мягкие из них презираются ученицами и служат ширмой для их шалостей, обманов и т.п. Более же строгие благодаря своей придирчивости и мелочности ненавидятся ими. На днях еще на последнем четвертном совете судили одну четвероклассницу, которая написала на доске «А. А. (инициалы С-кой) дура». Не обращая внимания, когда подобные же характеристики пишутся ученицами по адресу злосчастного учителя пения, классные дамы на этот раз подняли шум, довели дело до совета, придали ему громадную огласку и настояли на тройке поведения девочки, но написанное на доске этим едва ли опровергли. О каком-либо авторитете этих особ среди учениц старших классов, конечно, и говорить не приходится. Начальница по отношению к ученицам тоже ведет себя не лучше. Будучи человеком бесхарактерным и в то же время раздражительным и грубым, она не может спокойно и последовательно приучить учениц к своим требованиям и то распускает их, то обрушивается на них чуть не с бранью. Былое хорошее мнение о ней как об учительнице теперь отошло уже в область предания, и я сам недавно слышал, как в одном обществе дружно отзывались о ней как о человеке грубом, «унтер-офицере», оскорбляющем учениц своими выходками. А на следующий день (5 марта) пришлось еще раз убедиться в этом. В VIII классе у меня была назначена письменная работа по методике русского языка. Первый час я сам просидел с ученицами. Все было мирно и хорошо. Потом я ушел в мужскую гимназию, оставив учениц на попечение классной дамы. Когда же я снова пришел на урок в VIII класс, то оказалось, что за время моего отсутствия там произошел целый скандал благодаря обычной «тактичности» нашей инспекции. Классная дама все время придиралась к ученицам, не давая им ни слова шепнуть, делала все это, конечно, с манерой истого полицейского и справиться все-таки не могла. Ретировавшись из класса, она донесла на восьмиклассниц начальнице. Та явилась и разгромила их. Кричала, тащила за руки из-за парт и уводила из класса, отнимала тетради и т.п. Восьмиклассницы, возмущенные ее поведением, в голос стали жаловаться мне, лишь только я вошел в класс. Я постарался их успокоить, взял отобранные тетради у начальницы и на своем уроке позволил ученицам докончить работу.