Повседневная жизнь советских писателей, 1930—1950-е годы - [105]
На существовавшие проблемы в оплате писательского труда указывали в письме М. Суслову и Г. Маленкову от 3 декабря 1954 года П. Далецкий, В. Кочетов и А. Прокофьев. В частности, обращалось внимание на то, что немногим из литераторов удается публиковать свои произведения в толстых журналах. Тревожило авторов и существующее достаточно большое различие — до 25 процентов — между ставкой гонорара в центре и областях>[731].
«Стихи не кормят… Пилю дрова»
Большие материальные трудности, которые испытывали писатели в первые послевоенные годы, вынуждали их браться за любую литературную поденщину.
Было выгодно, например, делать переводы произведений с языков народов СССР. Об этом говорил на заседании Президиума ССП А. Сурков: «Переводы с братских языков превратились в чистое ремесло.
…У нас получилось, что человек не вышел в поэты в русской поэзии, не прибился к русским поэтам, немедленно переключается на рябининское ведомство, к Рябининой в Гослитиздате… А живут они не хуже, чем мы, пишущие по-русски, потому, что спрос при огромных издательских планах большой, платят столько же, чуточку поменьше, за переиздание платят также»>[732].
В докладной записке Президиума ССП отмечалось: «Писатели занимаются составлением надписей для кино, педагогической деятельностью, обработкой чужих литературных материалов, редактированием, чтением лекций, выступлениями на вечерах, что вообще не является зазорным, но отрывает их от прямого дела — творческой работы, и это, по существу, является дисквалификацией кадров»>[733].
Дополнительный заработок давали также критические заметки о недавно вышедших книгах. Но, желая подзаработать, некоторые литераторы начинали стряпать несусветную халтуру. В 1952 году в петрозаводскую республиканскую газету «Тотуус» поступила статья Е. Петровой о романе И. Эренбурга «Девятый вал», которую сопровождало рекомендательное письмо от Дм. Молдавского. В статье говорилось о том, что роман И. Эренбурга, описывающий строительство Волго-Донского канала, — «подлинная эпопея борьбы за мир». В редакции обратили внимание на серьезную неувязку: в рецензируемом произведении о строительстве канала ничего не говорилось, хотя автор статьи и подтверждала свои мысли цитатами. Оказалось, в том же номере журнала «Знамя», в котором был опубликован роман И. Эренбурга, была помещена повесть К. Паустовского «Рождение моря». Е. Петрова даже не потрудилась разобраться, из какого произведения брала цитату. Мало того, выяснилось, что свою статью она отправила не только в «Тотуус» — ее опубликовали в вологодской областной газете «Красный Север»>[734].
Существовали и другие способы увеличения личных доходов. Поэт А. Жаров, например, писал ко всем праздникам стихи и рассылал их во все областные, краевые и республиканские газеты, выходившие на русском языке. Таким образом, он получал за одно стихотворение огромный гонорар, так как оно появлялось одновременно почти в сотне газет>[735].
Трудности с заработком испытывали прежде всего молодые, малоизвестные литераторы, чьи произведения печатали неохотно. М. Луконин вспоминал о друзьях своей молодости: «…Мы испытывали большую нужду. Я знал, что он зарабатывает случайными уроками, ботинки его „просят каши“, а поход в столовую требует больших подсчетов…»>[736] На вопрос о том, как он зарабатывает на жизнь, Н. Глазков в середине сороковых годов отвечал: «Стихами, но они меня не кормят. Правда, занимаюсь переводами посредственных стихов, их печатают… Потому пилю дрова и с другими хорошими бродягами зарабатываю на вокзалах»>[737].
Серьезные лишения переживали и известные, но «проработанные» писатели, особенно те, которые подверглись критике идейно-политического характера. Как правило, их произведения просто боялись печатать. В самых «громких» случаях они не могли найти никакой работы. Вот в таких ситуациях лучше всего проявлялся характер людей из окружения.
После известного постановления «О журналах „Звезда“ и „Ленинград“» в трудном положении оказалась А Ахматова. Прежде Союз писателей выдавал ей рабочую карточку на питание, лимит на 500 рублей, пропуск в закрытый распределитель на Михайловской улице (он был очень высокого класса) и талоны для проезда в такси на 200 рублей в месяц. За ней было закреплено право на дополнительную комнату. Заметим, что пятисотрублевый лимит был очень ценным, такой получали немногие. К примеру, бывший муж Ахматовой профессор Пунин получал лимит на 300 рублей. Едва вышло постановление ЦК, поэтесса была лишена всего, кроме дополнительной комнаты, да и то только потому, что к этому времени вернулся из лагерей ее сын. Правда, такое положение длилось всего около месяца — позвонили из писательской организации и велели прийти за карточкой. Выдали рабочую карточку за весь истекший месяц>[738].
Возникли трудности и у менее именитых «героев» постановления. По воспоминаниям И. Слонимской, «…М. Л. [Слонимскому] фактически пришлось в течение нескольких лет жить и работать в Москве и только ненадолго приезжать в Ленинград к семье, потому что ни жить, ни работать здесь ему не давали»>[739].
После кампании против романа «Не хлебом единым» оказался в сложнейшем материальном положении, без всякой работы, его автор В. Дудинцев. А у него, помимо жены, было еще четверо детей. Один из его друзей от своего имени брал в разных издательствах рукописи на рецензию и передавал их Владимиру Дмитриевичу. Тот готовил рецензии и, опять же через друга, получал гонорар. Еще более существенно помогла Дудинцеву старейшая поэтесса Н. Павлович. Она отдала писателю все свои сбережения, благодаря чему ему удалось купить полдома в деревне. Там он развел огород, и какое-то время его семья жила за счет натурального хозяйства
Боевая работа советских подводников в годы Второй мировой войны до сих пор остается одной из самых спорных и мифологизированных страниц отечественной истории. Если прежде, при советской власти, подводных асов Красного флота превозносили до небес, приписывая им невероятные подвиги и огромный урон, нанесенный противнику, то в последние два десятилетия парадные советские мифы сменились грязными антисоветскими, причем подводников ославили едва ли не больше всех: дескать, никаких подвигов они не совершали, практически всю войну простояли на базах, а на охоту вышли лишь в последние месяцы боевых действий, предпочитая топить корабли с беженцами… Данная книга не имеет ничего общего с идеологическими дрязгами и дешевой пропагандой.
Автор монографии — член-корреспондент АН СССР, заслуженный деятель науки РСФСР. В книге рассказывается о главных событиях и фактах японской истории второй половины XVI века, имевших значение переломных для этой страны. Автор прослеживает основные этапы жизни и деятельности правителя и выдающегося полководца средневековой Японии Тоётоми Хидэёси, анализирует сложный и противоречивый характер этой незаурядной личности, его взаимоотношения с окружающими, причины его побед и поражений. Книга повествует о феодальных войнах и народных движениях, рисует политические портреты крупнейших исторических личностей той эпохи, описывает нравы и обычаи японцев того времени.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В настоящей книге чешский историк Йосеф Мацек обращается к одной из наиболее героических страниц истории чешского народа — к периоду гуситского революционного движения., В течение пятнадцати лет чешский народ — крестьяне, городская беднота, массы ремесленников, к которым примкнула часть рыцарства, громил армии крестоносцев, собравшихся с различных концов Европы, чтобы подавить вспыхнувшее в Чехии революционное движение. Мужественная борьба чешского народа в XV веке всколыхнула всю Европу, вызвала отклики в различных концах ее, потребовала предельного напряжения сил европейской реакции, которой так и не удалось покорить чехов силой оружия. Этим периодом своей истории чешский народ гордится по праву.
Имя автора «Рассказы о старых книгах» давно знакомо книговедам и книголюбам страны. У многих библиофилов хранятся в альбомах и папках многочисленные вырезки статей из журналов и газет, в которых А. И. Анушкин рассказывал о редких изданиях, о неожиданных находках в течение своего многолетнего путешествия по просторам страны Библиофилии. А у немногих счастливцев стоит на книжной полке рядом с работами Шилова, Мартынова, Беркова, Смирнова-Сокольского, Уткова, Осетрова, Ласунского и небольшая книжечка Анушкина, выпущенная впервые шесть лет тому назад симферопольским издательством «Таврия».
В интересной книге М. Брикнера собраны краткие сведения об умирающем и воскресающем спасителе в восточных религиях (Вавилон, Финикия, М. Азия, Греция, Египет, Персия). Брикнер выясняет отношение восточных религий к христианству, проводит аналогии между древними религиями и христианством. Из данных взятых им из истории религий, Брикнер делает соответствующие выводы, что понятие умирающего и воскресающего мессии существовало в восточных религиях задолго до возникновения христианства.
Отмечаемый в 2007 году 170-летний юбилей российских железных дорог вновь напоминает о той роли, которую эти пути сообщения сыграли в истории нашего государства. Протянувшись по всей огромной территории России, железные дороги образовали особый мир со своим населением, своими профессиями, своей культурой, своими обычаями и суевериями. Рассказывая о прошлом российской железки, автор книги Алексей Вульфов — писатель, композитор, председатель Всероссийского общества любителей железных дорог — широко использует исторические документы, воспоминания ветеранов-железнодорожников и собственные впечатления.
«Руси есть веселье питье, не можем без того быти» — так ответил великий киевский князь Владимир Святославич в 988 году на предложение принять ислам, запрещавший употребление крепких напитков. С тех пор эта фраза нередко служила аргументом в пользу исконности русских питейных традиций и «русского духа» с его удалью и безмерностью.На основании средневековых летописей и актов, официальных документов и свидетельств современников, статистики, публицистики, данных прессы и литературы авторы показывают, где, как и что пили наши предки; как складывалась в России питейная традиция; какой была «питейная политика» государства и как реагировали на нее подданные — начиная с древности и до совсем недавних времен.Книга известных московских историков обращена к самому широкому читателю, поскольку тема в той или иной степени затрагивает бóльшую часть населения России.
Иван Грозный давно стал знаковым персонажем отечественной истории, а учреждённая им опричнина — одной из самых загадочных её страниц. Она является предметом ожесточённых споров историков-профессионалов и любителей в поисках цели, смысла и результатов замысловатых поворотов политики царя. Но при этом часто остаются в тени непосредственные исполнители, чьими руками Иван IV творил историю своего царствования, при этом они традиционно наделяются демонической жестокостью и кровожадностью.Книга Игоря Курукина и Андрея Булычева, написанная на основе документов, рассказывает о «начальных людях» и рядовых опричниках, повседневном обиходе и нравах опричного двора и службе опричного воинства.
В XVIII веке в России впервые появилась специализированная служба безопасности или политическая полиция: Преображенский приказ и Тайная канцелярия Петра I, Тайная розыскных дел канцелярия времен Анны Иоанновны и Елизаветы Петровны, Тайная экспедиция Сената при Екатерине II и Павле I. Все они расследовали преступления государственные, а потому подчинялись непосредственно монарху и действовали в обстановке секретности. Однако борьба с государственной изменой, самозванцами и шпионами была только частью их работы – главной их заботой были оскорбления личности государя и всевозможные «непристойные слова» в адрес властей.