Повседневная жизнь русского гусара в царствование императора Александра I - [48]

) по направлению к конюшне, не переставая действовать нагайкою; лошадь, потеряв последнюю бодрость и силы, переходила на рысцу и шаг, и всадник, дотащившись до конюшни, слезал с присталой лошади. Этим оканчивалась выездка, и лошадь поступала во фронт. Иногда проделка повторялась на другой день, с меньшим сопротивлением лошади. Выездка сопровождалась иногда разбитием лошади, но большей частью — надорванием и запалом. В полках было много разбитых, но более надорванных и запаленых лошадей. Кроме того, большая часть лошадей носила, а некоторые опрокидывались. Каждое ученье сопровождалось увечьями…»^{13}

Исправить пороки дурноезжей лошади очень трудно, практически невозможно. При этом лошадь, соответствующая стандарту по своему росту, телосложению и масти, купленная ремонтером, пригнанная в полк и прошедшая первоначальную заездку, подобную той, что описал Остен-Сакен, становилась полковым, казенным имуществом и главным оружием кавалерии. Списывать, браковать строевую лошадь, которая носит, опрокидывается, кусается или не дает на себя садиться со стремени, не разрешалось.

Но управлять такими лошадьми, подчинять их своей воле могли только очень хорошо подготовленные, сильные и смелые наездники. Потому обучению рекрутов верховой езде в запасных эскадронах гусарских полков уделяли очень много внимания.

«Езде на лошадях учить сперва без стремян, не давая ему поводов мундштучных, но трензельные, и чаще рысью, чрез что рекрут скорее шлюс (умение держаться на лошади, сжимая ее бока бедрами. — А.Б.) и позитуру получить может…» — советует Устав в главе «Общие правила учения на конях». К этому можно прибавить несколько штрихов из воспоминаний кавалерийских офицеров.

Обычно рекрута сажали на старую, хорошо выезженную и добронравную лошадь. Ее брали на корду и гоняли по кругу около часа. Если рекрут начинал терять «позитуру», то рысь усиливали, и он падал на землю. Боль от удара служила наказанием за нерадение. Для того чтобы молодой солдат быстрее выработал в себе рефлексы, нужные всаднику, ему под локти и колени подкладывали прутики. Локти следовало крепко прижимать к телу, колени — к бокам лошади, и когда начинающий менял положение рук или ног, прутики падали. За это тоже наказывали.

Вообще сама кавалерийская посадка казалась военным теоретикам той эпохи настолько важным делом, что они описали ее в Уставе наравне с правилами полевой и караульной службы, организации учений, построением полков на марше и в бою и т. д. Эта посадка была глубокой, со слегка согнутыми коленями и сильно опущенными вниз каблуками. «Сидеть на лошади так, чтоб глаз, колено и носки в перпендикулярной линии были, выворотя шпоры, и отнюдь не на задней пуговке седла, но на самой середине седла… Когда седок станет на стремена, то между ним и седлом пустоты не должно быть более, как на одну ладонь, и для сего стремена привешивать по шпорному винту…»^{14}

Однако эти наставления павловской эпохи о посадке показались инспектору кавалерии цесаревичу Константину Павловичу недостаточными, и в октябре 1808 года он издал приказ, в котором более подробно изложил требования к армейским конникам:

«Чтобы люди, сидя верхом, имели вид непринужденный, чтобы руки держали правильно… и при всех поворотах ворочали бы правильно… чтобы локти всегда были прижаты к телу и от оного ни под каким видом не отделяли… чтобы стремена были ровны и не были бы ни слишком длинны или коротки… чтобы каждый человек умел порядочно ехать в тот аллюр, как будет приказано, не теряя позитуры… чтобы во фронте не бросаться, не жаться и плеч не заваливать… чтобы лошадиные плечи, глаза, уши и задние ноги были параллельны с глазами, ушами, плечами, локтями, ногами и коленками сидящего, и следственно — со стременами… чтобы галопируя, ехав рысью и в скачке, задницы от седла не отделять и ног не оттопыривать, но напротив того, как можно крепче прижаться к седлу и к лошади, и тело вперед не заваливать, а всегда иметь оное назад…»^{15}

Всему этому рекрутов учили уже после того, как они усвоят правила пешего строя («в строю держать голову и корпус прямо, грудь вперед, ноги не очень выворачивать и для шпор на два пальца не сдвигать, руки прямо и свободно опускать… в марше ноги не высоко поднимать, да и не шаркать, не стучать и не делать такого большого шага, как в пехоте, а свободно маршировать…»). Завершался курс верховой езды в полках уроками фехтования. Молодым солдатам показывали, как, сидя на лошади, наносить удары саблей, закрывая голову и тело, как отводить удар противника сзади и на скаку. Кроме того, учили заряжать пистолеты и карабины, не покидая седла, и стрелять из них («держать пистолет вольною рукою между ушей лошади»).

Затем новобранцев переводили в действующие эскадроны, и их строевое образование продолжалось там, но уже с верховой лошадью, которую каждый из них получал в свое распоряжение. Естественно, молодым солдатам не давали коней из ремонта, только что пригнанного в полк (они предназначались старослужащим). Новобранцы начинали службу на строевых лошадях, не менее двух-трех лет проходивших дрессировку на взводных, эскадронных и полковых учениях. Эти лошади хорошо знали строевые эволюции, сигналы трубы, по каким все эволюции совершались, и свое место в шеренге. Молодому гусару надо было только крепко держаться в седле и учиться перестроениям… у своего четвероногого боевого друга.