Повседневная жизнь России в заседаниях мирового суда и ревтрибунала - [20]
СУДЬЯ (Ф-фу). А кур вы загоняли?
Ф-Ф. Нет, не загонял.
СУДЬЯ (дворнику). Отведено в доме с разрешения домовладельца господина Ф-фа место для жительства кур Голубцова?
ДВОРНИК. Точно-с, на чердаке маленькое место эдакое есть, где ничего положить, значит, нельзя. Они (Голубцов) спросили: можно курам тамотка жить? Им было сказано: можно. Только говорили, всего три курицы будут, а их явилось десять.
ГОЛУБЦОВ. Не десять, а всего-то три куры да петух.
СУДЬЯ (дворнику). А загоняли вы вместе с бароном этих кур со двора долой?
ДВОРНИК. Никак нет-с, не загонял. Да я в те поры во двору убирался.
Ф-Ф. Повторяю, Лукерья — родственница Голубцову, и она должна быть устранена.
СУДЬЯ. Дворник почти то же говорит, что и она. А между тем он так же находится в услужении у вас, как Лукерья у Голубцова. (Обоим.) Но вам, мне кажется, все-таки гораздо удобнее помириться, нежели разбираться.
ГОЛУБЦОВ. Пусть барон не нарушает контракта, не причиняет мне никаких неприятностей, не срывает моей вывески, не гоняет моих кур, и я, так уж и быть, прощаю ему обиду.
Ф-Ф. О вывеске поверенный заявит особое дело.
ГОЛУБЦОВ. Мне вывеска законом дана. Недаром мое заведение стоит 20 тысяч, и снявши вывеску, вы, барон, меня, значит, зарезать хотите. Без вывески никто ко мне никогда не зайдет. (Судье.) Да и когда вешали вывеску, барон сам присутствовал. На это свидетели есть.
СУДЬЯ. Представьте этих свидетелей, и тогда совершенно ясно станет: вправе ли вы иметь вывеску на доме господина Ф-фа или нет.
ГОЛУБЦОВ. Чиновник, который это видел, живет теперь в баронском же имении, в деревне.
Ф-Ф. Хорошо, я согласен не огорчать его. Пусть вывеска остается.
СУДЬЯ. Вы соглашаетесь, значит, оставить прибитою нынешнюю вывеску?
Ф-Ф. Да. Но полиция следит, чтобы нигде не было вони, а его куры производят зловоние, и я не желаю, чтобы они оставались в моем доме.
СУДЬЯ. Вы, следовательно, намерены запретить Голубцову держать кур? Но ведь они же не запрещены законом? Да и сами вы их держите.
Ф-Ф. Мои помещаются особо, а не зря, как его.
СУДЬЯ (Голубцову). Устройте, пожалуйста, так, чтобы ваши куры не ходили по двору.
ГОЛУБЦОВ. Удержать кур трудно, страшно трудно.
СУДЬЯ (Ф-фу). Не можете ли отвести на дворе дома какого-нибудь курятника для кур Голубцова, сарая или что-нибудь в этом роде?
Ф-Ф. У меня в доме пятьдесят квартир. И всякий жилец, пожалуй, захочет держать кур. Где же я на всех них места напасусь?
ГОЛУБЦОВ. Ежели вы, барон, позволите мне держать кур, я за обиду не ищу, потому что очень, очень дорожу курами.
Ф-Ф. А мой поверенный все-таки начнет иск против него о самоуправстве, заключающийся в повешении без дозволения вывески.
СУДЬЯ. В этом нет никакого самоуправства, так как вы же сами позволили ему ее повесить.
ГОЛУБЦОВ. Вот вы, барон, ворвались в мою квартиру, нашумели, оторвали войлок, отломали штукатурку. Все это точно самоуправство. (Судье.) Хорошо еще во мне дух смирный, и я все это сердцем перенес. А кабы это случилось с другим, у кого вольный дух, — беда! Он повернул бы барона в дверь, взял бы его без церемонии за шиворот, да хватил бы в затылок и коленкой.
С горячностью Голубцов размахивает в воздухе руками и ногами, показывая, как бы человек с вольным духом расправился с бароном. В публике громкий дружный смех.
СУДЬЯ. Тише, господа, тише, перестаньте. (Голубцову.) Не смейте, говорю вам, бесчинствовать в суде, не то я вас оштрафую. (Публике.) Прекратите смеяться!
ГОЛУБЦОВ. Простите, господин судья, сделайте милость, простите. Я — темный человек и хотел только показать, как бы примерно…
СУДЬЯ. Ваши толкования неуместны, непристойны. (Публике.) Повторяю: перестаньте, воздержитесь от смеха или же я… (Ф-фу.) Как же вы думаете решить с Голубцовым?
Ф-Ф. Вывеску позволяю, а кур — нет.
СУДЬЯ (Голубцову). Желаете на этом прекратить свою претензию?
ГОЛУБЦОВ. Нет, не желаю. Ежели барону неугодно позволить держать мне кур, то мне неугодно прощать ему обиды.
Ф-Ф. Если он согласен изменить контракт с трех лет на один год, может держать и кур.
ГОЛУБЦОВ. Контракт как сделан на три года, так пусть и остается в своей силе.
СУДЬЯ. Вопрос, следовательно, остановился на трех курах?
ГОЛУБЦОВ. У меня три курицы и четыре цыпленочка.
СУДЬЯ. Отведите же, барон, какой-нибудь утолок для его кур и прекратите миролюбиво это пустяшное дело.
Ф-Ф. Да нет места.
СУДЬЯ. Ну а по двору позволите им ходить?
Ф-Ф. Пожалуй, пусть ходят.
ГОЛУБЦОВ. Да им и ходить-то много ли нужно? Утром и вечером.
СУДЬЯ. В таком случае вы, Голубцов, согласны принять на себя обязанность чистить лестницу?
ГОЛУБЦОВ. Не могу я этого делать. Я не дворник, и мне некогда с третьего этажа сор мести.
СУДЬЯ. Если господин Ф-ф дозволяет вам держать кур, надо и убирать за ними. Вы в этом отношении как-нибудь сговоритесь с дворником.
ГОЛУБЦОВ. В контракте прямо сказано, что дворник обязан всякий день мести лестницу.
СУДЬЯ. Чтоб, собственно, после ваших кур нечистоты убирать?
ГОЛУБЦОВ. Да я, где ни жил, везде держал курей. За что же меня теперь-то теснят из-за них? У меня детей нет, и одно мое удовольствие в жизни — куры. Я не нагляжусь на них, любуюсь ими, всякое горе, всякую скуку разгоняю ими. Не позволить мне их держать — все равно что не давать мне есть, спать. (
Дневники великого князя Константина Константиновича (1858–1915), на которых основана книга, – это и летопись рокового падения империи Романовых, и страстная исповедь мятущейся души поэта К.Р., и беспощадный анализ своих порочных чувств и крамольных идей, и исполненный боли рассказ о злосчастиях старшего брата, оказавшегося по воле царственного дядюшки сначала в застенке, а затем в пожизненном изгнании под наблюдением врачей-психиатров. Россия не забыла братьев: романсы на стихи К.Р. распевали повсеместно, сюжет его пьесы «Царь Иудейский» М. Булгаков использовал при написании «Мастера и Маргариты», а превратившему Голодную степь в цветущий оазис «сумасшедшему» Николаю Константиновичу благодарные земляки в 1918 году (уже при большевиках!) устроили пышные похороны…
Москва – город особенный и неповторимый. Это первая, древнейшая столица нашей родины – это сердце России!За свою более чем восьмивековую жизнь Москва видела и нашествие завоевателей, и праздничные салюты побед, и казни предводителей народных восстаний, и революционные потрясения. В Москве история как бы окружает нас, каждый шаг вызывает в памяти ее отдельные страницы.Книга рассказывает о наиболее важных событиях в истории Москвы, о роли столицы и ее жителей в становлении Российского государства. Воедино соединены труды нескольких десятков выдающихся историков и писателей XIX–XX веков.Проиллюстрировано это эксклюзивное подарочное издание уникальными гравюрами, произведениями живописи и фотоматериалами из фондов Отдела изобразительного искусства Российской государственной библиотеки, Государственного исторического музея и Государственной Третьяковской галереи, большинство из которых до сих пор неизвестно современникам.
XX век во многом изменил облик Москвы. Она стала многомиллионным цивилизованным городом, центром российской науки, просвещения, искусства, технического прогресса и даже спорта. И все же у первопрестольной Москвы сохранилась тяга к родному прошлому и, в первую очередь, к самому чудесному украшению столицы – православным храмам. Они напоминают нам о седой старине, блистают своей стройной неповторимой архитектурой, сохраняют в себе святыни, которым поклонялись наши предки и которым продолжают поклоняться современные москвичи.
В книге — жизнеописания московских жителей, прославившихся своей ученостью, чудачествами, полезными делами и благими намерениями. Это новое, значительно дополненное издание книги — верный помощник тому, кто хочет глубже познать историю России и ее древней столицы, ибо через занимательные документальные рассказы о москвичах XVIII и XIX веков — врачах, иконописцах, фабрикантах, генералах, педагогах, юродивых и шутах — во всей полноте и живописности предстанет ее облик. О многих персонажах современный читатель даже не подозревает, так как о них за последние восемьдесят лет не написано ни строчки.
В годы Великой Отечественной войны героизм был нормой поведения советских людей, война раскрыла стойкость и мужество советского человека. Тысячи солдат и офицеров жертвовали своей жизнью в битвах под Москвой, Курском и Сталинградом, при обороне Ленинграда и Севастополя, на Северном Кавказе и Днепре, при штурме Берлина и в других сражениях – и обессмертили свои имена.Герои этой книги – выдающиеся люди нашей страны, которые принесли себя в жертву ради свободы и независимости Родины.Страна должна знать своих героев!В формате pdf A4 сохранен издательский дизайн.
Почти столетие просуществовала в России коммунистическая партия (РКП, РСДРП(б), ВКП(б), КПСС). И если в первые годы после создания партии ее роль в истории Российской империи была весьма незначительна, то, начиная с 1917 года в течение более семи десятилетий компартия являлась связующим центром всего Советского государства. В книге представлена беспристрастная хроника событий партийной жизни, оценку которым волен сделать читатель самостоятельно.
Венеция — имя, ставшее символом изысканной красоты, интригующих тайн и сказочного волшебства. Много написано о ней, но каждый сам открывает для себя Венецию заново. Город, опрокинутый в отражение каналов, дворцы, оживающие в бликах солнечных лучей и воды, — кажется, будто само время струится меж стен домов, помнящих славное прошлое свободолюбивой Венецианской республики, имена тех, кто жил, любил и творил в этом городе. Как прав был Томас Манн, воскликнувший: «Венеция! Что за город! Город неотразимого очарования для человека образованного — в силу своей истории, да и нынешней прелести тоже!» Приятных прогулок по городу дожей и гондольеров, романтиков и влюбленных, Казановы и Бродского!
Книга вводит в научный оборот новые и малоизвестные сведения о Русском государстве XV–XVI вв. историко-географического, этнографического и исторического характера, содержащиеся в трудах известного шведского гуманиста, историка, географа, издателя и политического деятеля Олауса Магнуса (1490–1557), который впервые дал картографическое изображение и описание Скандинавского полуострова и сопредельных с ним областей Западной и Восточной Европы, в частности Русского Севера. Его труды основываются на ряде несохранившихся материалов, в том числе и русских, представляющих несомненную научную ценность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Дмитрий Алексеевич Мачинский (1937–2012) — видный отечественный историк и археолог, многолетний сотрудник Эрмитажа, проникновенный толкователь русской истории и литературы. Вся его многогранная деятельность ученого подчинялась главной задаче — исследованию исторического контекста вычленения славянской общности, особенностей формирования этносоциума «русь» и процессов, приведших к образованию первого Русского государства. Полем его исследования были все наиболее яркие явления предыстории России, от майкопской культуры и памятников Хакасско-Минусинской котловины (IV–III тыс.
Книга представляет собой исследование англо-афганских и русско-афганских отношений в конце XIX в. по афганскому источнику «Сирадж ат-таварих» – труду официального историографа Файз Мухаммада Катиба, написанному по распоряжению Хабибуллахана, эмира Афганистана в 1901–1919 гг. К исследованию привлекаются другие многочисленные исторические источники на русском, английском, французском и персидском языках. Книга адресована исследователям, научным и практическим работникам, занимающимся проблемами политических и культурных связей Афганистана с Англией и Россией в Новое время.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Отмечаемый в 2007 году 170-летний юбилей российских железных дорог вновь напоминает о той роли, которую эти пути сообщения сыграли в истории нашего государства. Протянувшись по всей огромной территории России, железные дороги образовали особый мир со своим населением, своими профессиями, своей культурой, своими обычаями и суевериями. Рассказывая о прошлом российской железки, автор книги Алексей Вульфов — писатель, композитор, председатель Всероссийского общества любителей железных дорог — широко использует исторические документы, воспоминания ветеранов-железнодорожников и собственные впечатления.
«Руси есть веселье питье, не можем без того быти» — так ответил великий киевский князь Владимир Святославич в 988 году на предложение принять ислам, запрещавший употребление крепких напитков. С тех пор эта фраза нередко служила аргументом в пользу исконности русских питейных традиций и «русского духа» с его удалью и безмерностью.На основании средневековых летописей и актов, официальных документов и свидетельств современников, статистики, публицистики, данных прессы и литературы авторы показывают, где, как и что пили наши предки; как складывалась в России питейная традиция; какой была «питейная политика» государства и как реагировали на нее подданные — начиная с древности и до совсем недавних времен.Книга известных московских историков обращена к самому широкому читателю, поскольку тема в той или иной степени затрагивает бóльшую часть населения России.
Иван Грозный давно стал знаковым персонажем отечественной истории, а учреждённая им опричнина — одной из самых загадочных её страниц. Она является предметом ожесточённых споров историков-профессионалов и любителей в поисках цели, смысла и результатов замысловатых поворотов политики царя. Но при этом часто остаются в тени непосредственные исполнители, чьими руками Иван IV творил историю своего царствования, при этом они традиционно наделяются демонической жестокостью и кровожадностью.Книга Игоря Курукина и Андрея Булычева, написанная на основе документов, рассказывает о «начальных людях» и рядовых опричниках, повседневном обиходе и нравах опричного двора и службе опричного воинства.
В XVIII веке в России впервые появилась специализированная служба безопасности или политическая полиция: Преображенский приказ и Тайная канцелярия Петра I, Тайная розыскных дел канцелярия времен Анны Иоанновны и Елизаветы Петровны, Тайная экспедиция Сената при Екатерине II и Павле I. Все они расследовали преступления государственные, а потому подчинялись непосредственно монарху и действовали в обстановке секретности. Однако борьба с государственной изменой, самозванцами и шпионами была только частью их работы – главной их заботой были оскорбления личности государя и всевозможные «непристойные слова» в адрес властей.