Повседневная жизнь публичных домов во времена Золя и Мопассана - [66]
Что стало с Марианной Делорм, мы уже никогда не узнаем.
Если верить врачам, то бордельные проститутки реже страдают сифилисом, чем нелегальные уличные проститутки. Этот довод был главным оружием регламентаристов, которых очень пугало уменьшение количества борделей и рост числа "уличных девок". По данным анналов службы дерматологической и сифилитической терапии, доля больных бор- дельных проституток за десять лет — с 1873 по 1883 год — снизилась с 30 до 7,2 % и оставалась на этом уровне вплоть до конца века. Вероятно, этому способствовали открытия Пастера, но мы можем также предполагать, что здесь сыграло свою роль и изменение образа мыслей проституток: "Не подлежит никакому сомнению, что в настоящее время проститутки уделяют гораздо больше внимания уходу за собой и чистоте тела, нежели еще двадцать лет назад; они гораздо сильнее боятся заразы и делают все, чтобы ее избежать, не потому, что они боятся заразы как таковой, это им все равно, но потому, что они боятся, в случае заражения, попасть в Сен-Лазар". Разумеется, девушки также могут покинуть бордель на время визита врача или просто его подкупить… Бордель все равно остается "фабрикой разочарований", кунсткамерой болезней, куда мужчины — напомним об этом, хотя это и очевидно — приходят заразиться и заразить девушек, так как известное число последних прибывает в бордель совершенно здоровыми. Чтобы избежать опасности и вернуть господ в бордели, нужно было создать санитарные условия высочайшего уровня, именно: перед каждым осмотром оставлять девушек в запертой комнате под присмотром на два часа, чтобы всякий "макияж", нанесенный ими на известные места с целью скрыть симптомы болезни, исчез, или устраивать внеочередные осмотры без предупреждения.
В Париже было принято отправлять всех больных девушек в Сен-Лазар. К кровати каждой прикрепляли табличку, на которой записывали ее диагноз и состояние здоровья. Поликлиника при Сен- Лазаре работала с 1836 года. Попасть туда можно было со стороны Сен-Дени, ее разместили в здании бывшего монастыря. Иные говорили о Сен-Лазаре как о грязной помойке, иные — как о заведении, где гигиена и чистота поддерживаются на образцовом уровне. Если верить доктору Беро, "здание большое, просторное, в нем длинные широкие коридоры, каждый выходит во двор, где содержащиеся в здании люди могут прогуливаться два-три раза в день. Комнаты, кровати, белье и все прочее поддерживается в чистоте, достойной высшей похвалы… Больных каждый день кормят супом, мясом и овощами, а также так называемым "тюремным" хлебом высшего качества. Больных никогда не бьют, на них не кричат, так как, даже имея дело с этими источниками зла, мы должны проявлять к ним уважение, тем более что иные из них достойны жалости". Максим дю Кан вторит Беро, изображая совершенно идиллическую картину этакого дворца, где на несчастных изливается свет добродетели: "Паркет блестит, оконные стекла сверкают, оловянная посуда начищена так, что можно подумать, это серебро, здесь все так светло и радостно, все говорят, смеются, иногда спорят; это дом равенства, где вечерние платья и шикарные шляпы оставили в гардеробе, а носят все один и тот же костюм — серое платье и белый чепчик".
Кофиньон увидел в Сен-Лазаре совершенно другое; ему это место напоминает лепрозорий, он возмущен тем, как там ведут себя с больными: подъем в пять утра, затем десять часов работы с двумя часовыми перерывами, с девяти до десяти и с двух до трех. Пища скудная, одна вода, полупустой бульон, сушеные овощи, лишь изредка немного мяса. Если больная смеет протестовать, ее сажают в карцер с крысами. Гюйо увидел в Сен-Лазаре обычную тюрьму, где все пропахло затхлостью, где царит ужасающая антисанитария. Нет ни умывальников, ни ванных комнат, нет полотенец, нет платков; за всем следят монахини, которые считают, что всякая попытка заняться личной гигиеной — посягательство на стыд. Карко, который как-то посетил Сен-Лазар в середине рабочего дня, тоже говорит об ужасном запахе ("здесь пахнет монастырем, потным бельем, супом и лекарствами"), о голоде, терзающем девушек, о местном "рынке" и ценах на нем: юбка — в обмен на полфунта шоколада, туфли — в обмен на кусок ветчины или литр вина. Минимальный срок пребывания там — десять дней, максимальный — двести пятьдесят.
Нана испытывает самый настоящий ужас при мысли о том, что ее могут арестовать и заточить в Сен-Лазар, она представляет себе это место в виде глубокого рва, черной дыры, где женщин хоронят заживо, предварительно обрив. Девушка, нарушившая правила поведения, имеет право на свидание только один раз в неделю, в то время как воровки имеют право на ежедневные свидания. Поэтому проститутки пытаются выставить себя воровками, чтобы иметь возможность видеть своих родственников, свою бандершу или сутенера по вторникам и пятницам. Среди врачей практикуется что-то вроде кумовства. Поскольку по закону для врачей не установлен максимальный срок пребывания на посту, они остаются на своих местах по многу лет: "Даже в самые последние годы мы все еще могли видеть одного старика, из наиболее уважаемых, которого каждый день приводил в больницу коллега или слуга; он полагал, что если оставить его одного, то он не найдет дороги на свое рабочее место, но что касалось его профессиональных функций, то он считал, что выполняет их на высшем уровне".
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Аксаков К. С. — русский публицист, поэт, литературный критик, историк и лингвист, глава русских славянофилов и идеолог славянофильства; старший сын Сергея Тимофеевича Аксакова и жены его Ольги Семеновны Заплатиной, дочери суворовского генерала и пленной турчанки Игель-Сюмь. Аксаков отстаивал самобытность русского быта, доказывая что все сферы Российской жизни пострадали от иноземного влияния, и должны от него освободиться. Он заявлял, что для России возможна лишь одна форма правления — православная монархия.
Классическое произведение Корнелиуса Райана, одного из самых лучших военных репортеров прошедшего столетия, рассказывает об операции «Оверлорд» – высадке союзных войск в Нормандии. Эта операция навсегда вошла в историю как день «D». Командующий мощнейшей группировкой на Западном фронте фельдмаршал Роммель потерпел сокрушительное поражение. Враждующие стороны несли огромные потери, и до сих пор трудно назвать точные цифры. Вы увидите события той ночи глазами очевидцев, узнаете, что чувствовали сами участники боев и жители оккупированных территорий.
Авторы этой книги дают возможность увидеть полную картину существования первобытных племен, начиная с эпохи палеолита и заканчивая ранним железным веком. Они знакомят с тем миром, когда на Земле только начинало формироваться человеческое сообщество. Рассказывают о жилищах, орудиях труда и погребениях людей той далекой эпохи. Весь путь, который люди прошли за много тысячелетий, спрессован в увлекательнейшие отчеты археологов, историков, биологов и географов.
Никто в настоящее время не вправе безоговорочно отвергать новые гипотезы и идеи. Часто отказ от каких-либо нетрадиционных открытий оборачивается потерей для науки. Мы знаем, что порой большой вклад в развитие познания вносят люди, не являющиеся специалистами в данной области. Однако для подтверждения различных предположений и гипотез либо отказа от них нужен опыт, эксперимент. Как писал Фрэнсис Бэкон: «Не иного способа а пути к человеческому познанию, кроме эксперимента». До недавнего времени его прежде всего использовали в естественных и технических науках, но теперь эксперимент как научный метод нашёл применение и в проверке гипотез о прошлом человечества.
«Festung» («крепость») — так командование Вермахта называло окруженные Красной Армией города, которые Гитлер приказывал оборонять до последнего солдата. Столица Силезии, город Бреслау был мало похож на крепость, но это не помешало нацистскому руководству провозгласить его в феврале 1945 года «неприступной цитаделью». Восемьдесят дней осажденный гарнизон и бойцы Фольксштурма оказывали отчаянное сопротивление Красной Армии, сковывая действия 13 советских дивизий. Гитлер даже назначил гауляйтера Бреслау Карла Ханке последним рейхсфюрером СС.
Трудности перехода к мирному строительству, сложный комплекс социальных и политических противоречий, которые явились следствием трех лет гражданской войны, усталость трудящихся масс, мелкобуржуазные колебания крестьянства — все это отразилось в событиях кронштадтского мятежа 1921 г. Международная контрреволюция стремилась использовать мятеж для борьбы против Советского государства. Быстрый и решительный разгром мятежников стал возможен благодаря героической энергии партии, самоотверженности и мужеству красных бойцов и командиров.
Отмечаемый в 2007 году 170-летний юбилей российских железных дорог вновь напоминает о той роли, которую эти пути сообщения сыграли в истории нашего государства. Протянувшись по всей огромной территории России, железные дороги образовали особый мир со своим населением, своими профессиями, своей культурой, своими обычаями и суевериями. Рассказывая о прошлом российской железки, автор книги Алексей Вульфов — писатель, композитор, председатель Всероссийского общества любителей железных дорог — широко использует исторические документы, воспоминания ветеранов-железнодорожников и собственные впечатления.
«Руси есть веселье питье, не можем без того быти» — так ответил великий киевский князь Владимир Святославич в 988 году на предложение принять ислам, запрещавший употребление крепких напитков. С тех пор эта фраза нередко служила аргументом в пользу исконности русских питейных традиций и «русского духа» с его удалью и безмерностью.На основании средневековых летописей и актов, официальных документов и свидетельств современников, статистики, публицистики, данных прессы и литературы авторы показывают, где, как и что пили наши предки; как складывалась в России питейная традиция; какой была «питейная политика» государства и как реагировали на нее подданные — начиная с древности и до совсем недавних времен.Книга известных московских историков обращена к самому широкому читателю, поскольку тема в той или иной степени затрагивает бóльшую часть населения России.
Иван Грозный давно стал знаковым персонажем отечественной истории, а учреждённая им опричнина — одной из самых загадочных её страниц. Она является предметом ожесточённых споров историков-профессионалов и любителей в поисках цели, смысла и результатов замысловатых поворотов политики царя. Но при этом часто остаются в тени непосредственные исполнители, чьими руками Иван IV творил историю своего царствования, при этом они традиционно наделяются демонической жестокостью и кровожадностью.Книга Игоря Курукина и Андрея Булычева, написанная на основе документов, рассказывает о «начальных людях» и рядовых опричниках, повседневном обиходе и нравах опричного двора и службе опричного воинства.
В XVIII веке в России впервые появилась специализированная служба безопасности или политическая полиция: Преображенский приказ и Тайная канцелярия Петра I, Тайная розыскных дел канцелярия времен Анны Иоанновны и Елизаветы Петровны, Тайная экспедиция Сената при Екатерине II и Павле I. Все они расследовали преступления государственные, а потому подчинялись непосредственно монарху и действовали в обстановке секретности. Однако борьба с государственной изменой, самозванцами и шпионами была только частью их работы – главной их заботой были оскорбления личности государя и всевозможные «непристойные слова» в адрес властей.