Повседневная жизнь Петербурга на рубеже XIX—XX веков: Записки очевидцев - [111]
На особом положении были дворцовая полиция и жандармерия. Первая несла внешнюю охрану царских резиденций. Рядовые и унтер-офицеры набирались из числа бывших солдат гвардии, отличавшихся высоким ростом и бравой выправкой. Дворцовая полиция подчинялась министру двора. Во главе ее стоял обер-полицмейстер (из свитских генералов). Охрану того или иного дворца возглавлял дворцовый полицмейстер — обычно флигель-адъютант в чине полковника, оперативно подчинявшийся коменданту дворца, командовавшему как военной, так и полицейской охраной дворца. Военную охрану поочередно несли наряды от гвардейских полков, а личный состав полицейской охраны был постоянным.
Жандармерия — политическая полиция. Она была организационно оформлена в две ветви: «охранка» осуществляла политический сыск, а жандармское управление проводило аресты политически неблагонадежных, вело дознание по их делам, передавало дела в прокуратуру, следило за их судебным рассмотрением, конвоировало осужденных в места ссылки, каторги, заключения. Жандармский офицер — офицер гвардейской кавалерии, вынужденный уйти из полка из-за отсутствия средств для продолжения дорогостоящей службы или из-за какой-нибудь неблаговидной истории. Формально он числился на военной службе, но обратного пути в полк ему не было. В глазах общества, к которому он принадлежал по рождению или по прежней службе, он становился отверженным. Жандармов презирали в первую очередь те люди (аристократия, чиновная знать, гвардия), чье социальное и имущественное превосходство в огромной степени зависело от успеха борьбы жандармов с политическими преступниками (Ривош Я. 258). Низшие чины жандармерии набирались из прошедших сверхсрочную службу в кавалерии, почти все они были офицерами или унтер-офицерами в возрасте 30–50 лет. Они несли караульную службу на вокзалах, пристанях, производили аресты, конвоировали «политических», стояли в карауле у скамьи подсудимых на процессах над террористами и революционерами.
Количество мест в тюрьмах во всех крупных городах империи, кроме Лодзи, было больше, чем в Петербурге. В Москве их было на 1000 жителей в полтора, а в Саратове в четыре раза больше, нежели в столице (Степанов А. 1993. 301). Об условиях содержания политзаключенных в одной из самых страшных тюрем России — в Трубецком бастионе Петропавловской крепости (с июня 1906 г. по март 1917 г. здесь были казнены 17 человек) можно судить по письмам узников: «После вечного, непрекращающегося шума и гама харьковской тюрьмы здесь, право, можно блаженствовать. Тишина полная. Занимайся целый день. Спи напролет всю ночь»; «В первый раз встречаем начальника, который соединяет в себе принципы законной справедливости со справедливостью и доброжелательным отношением к заключенным»; «Кормят здесь превосходно» (Дубова Н. 28, 29).
До 80 % расходов Петербурга по статье бюджета «народное образование» шло на городские начальные школы. Более половины их учащихся были из крестьян, остальные — дети мещан и нижних чинов (более состоятельные родители отдавали детей в частные школы). С 1903 г. обучение в городских начальных школах стало бесплатным. К 1907 г. их было 322; в них числилось 35 тыс. детей — поровну мальчиков и девочек. В 2-летних школах учили закону Божию, церковному пению, чтению, письму, началам арифметики; в 3-летних добавляли историю церкви и отечества. На средства города существовали классы и школы для отсталых, 27 воскресных школ, 14 читален. Даже частные школы получали стипендии и пособия из городского бюджета. Всех начальных школ — городских, частных и казенных (школы грамоты и церковно-приходские в ведомстве Синода) — было к 1911 г. 1068. Плоды начального образования в Петербурге впечатляющи: на рубеже столетий грамотных было лишь 59 %, но среди детей 8–12 лет — 83 %.
Средние общеобразовательные учебные заведения — гимназии, реальные и коммерческие училища. К 1901 г. в них числилось 43 тыс. учащихся. Желающих поступить в казенные заведения, где плата была сравнительно невелика, было гораздо больше, чем мест. Напряжение отчасти снималось благодаря появлению все новых общественных и частных учебных заведений.
Гимназий было в несколько раз больше, чем реальных училищ. Из 12 казенных гимназий одна (№ 3) была в полном смысле слова «классической» (с обязательным изучением двух древних языков — греческого и латинского), в остальных обязательна была только латынь. Гимназия — это 7-классное учебное заведение (7-й класс — двухгодичный). Языкам, литературе, истории, географии отводилось 82 % учебного времени; на физику, математику, естествознание оставалось 18 %. При гимназиях имелись 4 и 6-классные прогимназии. Для поступления в них надо было иметь представление о Библии, бегло читать, уметь складывать и вычитать. В прогимназии преподавали закон Божий и русский язык, начала истории, географии, природоведения, учили рисованию, чистописанию, французскому или немецкому языкам. У мальчиков дополнительным предметом была латынь, у девочек рукоделие. Из прогимназии поступали в следующий класс гимназии без экзаменов. Окончившие гимназию с медалью принимались в университет вне конкурса, остальные выпускники — по конкурсу аттестатов (экзамены при поступлении в университет держали только лица, не имевшие аттестата зрелости, выдававшегося выпускникам гимназии). В 1898 г. среди гимназистов 56 % были детьми дворян и чиновников.
Изданию воспоминаний Д. А. Засосова и В. П. Пызина предшествовала частичная публикация их в литературной обработке М. Е. Абелина в журнале «Нева» (1987-1989 гг.) под названием «Пешком по старому Петербургу».Настоящая книга не является перепечаткой изданных текстов. Издательство предлагает читателю авторскую редакцию рукописи, восстановленную вдовой В. И. Пызина Е. И. Вощининой, за исключением некоторых глав и страниц, оставленных ею в журнальном варианте.Изданием этой книги, снабженной солидным научным комментарием и богато иллюстрированной, издательство отдает дань уважения труду и таланту авторов мемуаров и выражает искреннюю признательность Екатерине Ильиничне Вощининой за ее деятельное участие в подготовке текста к печати.
Дмитрий Алексеевич Мачинский (1937–2012) — видный отечественный историк и археолог, многолетний сотрудник Эрмитажа, проникновенный толкователь русской истории и литературы. Вся его многогранная деятельность ученого подчинялась главной задаче — исследованию исторического контекста вычленения славянской общности, особенностей формирования этносоциума «русь» и процессов, приведших к образованию первого Русского государства. Полем его исследования были все наиболее яркие явления предыстории России, от майкопской культуры и памятников Хакасско-Минусинской котловины (IV–III тыс.
Книга представляет собой исследование англо-афганских и русско-афганских отношений в конце XIX в. по афганскому источнику «Сирадж ат-таварих» – труду официального историографа Файз Мухаммада Катиба, написанному по распоряжению Хабибуллахана, эмира Афганистана в 1901–1919 гг. К исследованию привлекаются другие многочисленные исторические источники на русском, английском, французском и персидском языках. Книга адресована исследователям, научным и практическим работникам, занимающимся проблемами политических и культурных связей Афганистана с Англией и Россией в Новое время.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Дмитрий Алексеевич Мачинский (1937–2012) – видный отечественный историк и археолог, многолетний сотрудник Эрмитажа, проникновенный толкователь русской истории и литературы. Вся его многогранная деятельность ученого подчинялась главной задаче – исследованию исторического контекста вычленения славянской общности, особенностей формирования этносоциума «русь» и процессов, приведших к образованию первого Русского государства. Полем его исследования были все наиболее яркие явления предыстории России, от майкопской культуры и памятников Хакасско-Минусинской котловины (IV–III тыс.
1968 год ознаменовался необычайным размахом протестов по всему западному миру. По охвату, накалу и последствиям все происходившее тогда можно уподобить мировой революции. Миллионные забастовки французских рабочих, радикализация университетской молодежи, протесты против войны во Вьетнаме, борьба за права меньшинств и социальную справедливость — эхо «долгого 68-го» продолжает резонировать с современностью даже пятьдесят лет спустя. Ричард Вайнен, историк и профессор Королевского колледжа в Лондоне, видит в этих событиях не обособленную веху, но целый исторический период, продлившийся с середины 1960-х до конца 1970-х годов.
В работе впервые в отечественной и зарубежной историографии проведена комплексная реконструкция режима военного плена, применяемого в России к подданным Оттоманской империи в период Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. На обширном материале, извлеченном из фондов 23 архивохранилищ бывшего СССР и около 400 источников, опубликованных в разное время в России, Беларуси, Болгарии, Великобритании, Германии, Румынии, США и Турции, воссозданы порядок и правила управления контингентом названных лиц, начиная с момента их пленения и заканчивая репатриацией или натурализацией. Книга адресована как специалистам-историкам, так и всем тем, кто интересуется событиями Русско-турецкой войны 1877–1878 гг., вопросами военного плена и интернирования, а также прошлым российско-турецких отношений.
Отмечаемый в 2007 году 170-летний юбилей российских железных дорог вновь напоминает о той роли, которую эти пути сообщения сыграли в истории нашего государства. Протянувшись по всей огромной территории России, железные дороги образовали особый мир со своим населением, своими профессиями, своей культурой, своими обычаями и суевериями. Рассказывая о прошлом российской железки, автор книги Алексей Вульфов — писатель, композитор, председатель Всероссийского общества любителей железных дорог — широко использует исторические документы, воспоминания ветеранов-железнодорожников и собственные впечатления.
«Руси есть веселье питье, не можем без того быти» — так ответил великий киевский князь Владимир Святославич в 988 году на предложение принять ислам, запрещавший употребление крепких напитков. С тех пор эта фраза нередко служила аргументом в пользу исконности русских питейных традиций и «русского духа» с его удалью и безмерностью.На основании средневековых летописей и актов, официальных документов и свидетельств современников, статистики, публицистики, данных прессы и литературы авторы показывают, где, как и что пили наши предки; как складывалась в России питейная традиция; какой была «питейная политика» государства и как реагировали на нее подданные — начиная с древности и до совсем недавних времен.Книга известных московских историков обращена к самому широкому читателю, поскольку тема в той или иной степени затрагивает бóльшую часть населения России.
Иван Грозный давно стал знаковым персонажем отечественной истории, а учреждённая им опричнина — одной из самых загадочных её страниц. Она является предметом ожесточённых споров историков-профессионалов и любителей в поисках цели, смысла и результатов замысловатых поворотов политики царя. Но при этом часто остаются в тени непосредственные исполнители, чьими руками Иван IV творил историю своего царствования, при этом они традиционно наделяются демонической жестокостью и кровожадностью.Книга Игоря Курукина и Андрея Булычева, написанная на основе документов, рассказывает о «начальных людях» и рядовых опричниках, повседневном обиходе и нравах опричного двора и службе опричного воинства.
В XVIII веке в России впервые появилась специализированная служба безопасности или политическая полиция: Преображенский приказ и Тайная канцелярия Петра I, Тайная розыскных дел канцелярия времен Анны Иоанновны и Елизаветы Петровны, Тайная экспедиция Сената при Екатерине II и Павле I. Все они расследовали преступления государственные, а потому подчинялись непосредственно монарху и действовали в обстановке секретности. Однако борьба с государственной изменой, самозванцами и шпионами была только частью их работы – главной их заботой были оскорбления личности государя и всевозможные «непристойные слова» в адрес властей.