Повседневная жизнь осажденного Ленинграда в дневниках очевидцев и документах - [110]

Теперь перешли на обычный дневной паек, то есть утром кусочек хлеба с чаем (то бишь с кипятком), днем – суп жидкий, каша из ржаных отрубей и иногда котлеты, чаще из конины, вечером опять же тот же суп и иногда та же каша. Если все три эти порции сложить вместе и одновременно слопать, то все равно мало. А если учесть, что при этом съедается 100 г хлеба, то можно себе представить, как мы сытно и вкусно кушаем.

Кстати, о преферансе. В связи с тем, что электрического тока нет и что завод не работает с 9 ноября, мы сидим без работы и живем паразитами на шее государства. Измученные бездельем, убиваем вечера за преферансом. На этом поприще я имею исключительные успехи. За все время игры, которая продолжается с начала ноября, на 3 января [19]42 года я имею активный баланс 300 рублей. Большое поражение (и часто) терпит Адеев, который вчера, например, проиграл 90 рублей, но зато выиграл 40. Из всех игроков, пожалуй, один я нахожусь с активом в кармане, а все потому, что я все же более игрок, чем остальные. Да среди них есть и не совсем далекие вообще, в особенности Бодряков. Да и остальные недалеко ушли. Они даже возможные взятки подсчитывают, как школьники, тыкая пальцем в карты и про себя считая: одна, две и т. д. Скучно с ними играть, иной раз даже и думать не о чем, а они сосредоточенно морщат лбы. Ну и тугодумы. Удовлетворение получаешь коммерческое.

5/I-1942 года

Сегодня сделал солидный пеший переход. Прошел Петроградскую сторону в половине десятого. В 12 с Петроградской стороны отбыл в управление. Не успел выйти из дома, что на М. Посадской улице, слышу свист над головой [снарядов,] пролетающих с южного направления на Выборгскую сторону. Снаряды все с досылкой, т. е. в полете получают толчок от дополнительного заряда. В результате этого создается впечатление, что выстрел производится совсем рядом внутри города. В течение пр. Володарского я слышал беспрерывный свист снарядов со следующим грохотом разрывов. В магазине, к которому прикреплен и в который, собственно, я шел, как всегда, оказалось совершено пусто. Из магазина я направился в обратный путь. Около ул. Белинского я попал в зону артиллерийского обстрела. Снаряды рвались где-то поблизости. Почти физически ощущал, как рушатся стены и крыши домов. Я зашел в ближайший подвальчик, чтобы переждать канонаду. Через минут десять я вышел оттуда и прошел в радиодирекцию к Н. И. Пробыл у него около часа. О чем бы мы ни говаривали, разговор неизменно переключался на питание. Каждый жаждал поесть что-нибудь досыта. В довершение всего картина омрачалась приходом сотрудника радио, который только что возвратился с татарского кладбища, где «хоронил» отца, умершего от истощения 30 декабря. То есть что значит хоронил: просто положил между другими трупами, валяющимися на этом так называемом кладбище. Теперь уже и речи быть не может о могилах, даже о братских. Хорошо, если сумеешь найти какую-нибудь щель или ямочку, а чаще всего кладут в штабеля. Судя по словам этого сотрудника, путь на кладбище представляет сплошную похоронную процессию. Сотни людей тащат на саночках гробы, а чаще просто трупы, кое-как завернутые в лохмотья и перевязанные веревками. Груды трупов, а иногда отдельных частей человеческого тела, устилают так называемое кладбище, и так почти на каждом кладбище. Здесь уместно будет бросить упрек местным советским организациям, проявляющим преступную беспечность, а быть может, беспомощность в деле организации похорон. Хорошо еще, что стоит зима с крепкими морозами, предохраняющими трупы от разложения. А что, если наступит оттепель или еще грознее – весна застанет город в таком положении… Трупы начнут разлагаться, город будет заполнен зловонием. Неизбежна эпидемия, и десятки тысяч ленинградцев будут обречены на верную смерть. ‹…›

От Н. И. продолжил свой путь на завод по проспекту 25 Октября. Затем свернул на улицу Гоголя, благополучно миновал площадь Воровского и вышел на бульвар Профсоюзов. На половине бульвара услышал свист снарядов и грохот взрывов на площади Труда. Я предусмотрительно свернул в переулок, что ведет от бульвара к набережной Невы. Но не успел я выйти на набережную, как вновь услышал свист и звук разрыва снаряда в районе Балтийского завода. Иду через мост Лейтенанта Шмидта. Пока все тихо. Около 14-й линии опять слышу свист. Ага, думаю, сейчас пролетит. И действительно, через 2–3 секунды слышу свист, вернее не свист, а шум полета снаряда, т. к. снаряд терял скорость и не производил пронзительного свиста. Значит, где-то тут должен разорваться. Я стал следить за звуком, предвкушая увидеть картину падения снаряда в Неву, но он, мерзавец, пролетел реку и упал где-то за домами. Раздался грохот, но взрыва я не увидел. Обстрел как будто кончился. Это было в 17 часов. Значит, обстрел продолжался с 11 до 17 часов, т. е. в течение 6 часов. Уставший, голодный как волк, свалился на кровать и впал забытье в ожидании П. М., который также путешествовал по городу в связи с воинским переучетом.

Народ ленинградский почти равнодушно реагирует на свист снарядов. Только как-то тревожно поглядывает в небо, провожая взглядом снаряд, наивно полагая его увидеть.