Повседневная жизнь осажденного Ленинграда в дневниках очевидцев и документах - [103]

Да, ребятки, тяжело с таким характером жить. Он, по-моему, по несколько раз в день сам себя не любит. Вот почему, мне кажется, он и не женится, живет бобылем. Баба сдавила бы ему свободу действий, и, как следствие, неизбежный разрыв. Ему и ладить только вот с людьми с такими характерами, как я, т. е. с людьми незлопамятными, добродушными, скоро забывающими нанесенные им те или иные обиды.

Не исключена возможность, что он на меня рассердился за то, что я ему давно не звонил, а еще «давнее» у него не был. Вот, мол, мерзавец, имеет возможность кое-чем поделиться, а сам молчит. А того не знает «негодяй», что этой возможности у меня не было до сего дня, кроме обедов, приглашение на который он категорически отвергает. Возможность поделиться появилась только сегодня потому, что получил карточку на дополнительное снабжение, как отец двоих детей.

17/Х-1941 года

Был у этого «мерзавца», и оказалась, что у него были косвенные причины сердиться на весь мир. Дело в том, что И. Р. обнадежил возможностью получить билет на вылет из Ленинграда на самолете, а на поверку вышло, что билеты дают только высокопоставленным особам. Сорвалось. В результате расстройство, вызванное потерей лелеянной мечты и ночных дум. Он предвкушал сладость неожиданной встречи со знакомыми и, может быть, родными, но не вышло. Мой приход несколько рассеял его мрачные мысли. Малость подзакусили и, как обычно, не успев запить и чаем, услышали сигнал воздушной тревоги. Собрались в бомбоубежище.

Выйдя на улицу, увидели в северном направлении сильный красный свет и одновременно услышали мощный взрыв, вызвавший у моего спутника невольное восклицание:

– Ого, здорово, давай-ка, брат, сматываемся в бомбоубежище.

– Давай, – говорю я.

Не успели мы подойти к убежищу, как увидели беловато-фиолетовый свет. Это гитлеровские бандиты сбросили большое количество зажигательных бомб. Уже сидя в бомбоубежище, мы услышали большой взрыв на улице. Это было вызвано также сбрасыванием зажигательных бомб. В эту ночь возникло несколько пожаров, и особенно сильный в зоологическом саду. Говорят, что сгорели американские горы. Ну и черт с ними, была такая дрянь, что совершенно их не жалко.

В убежище было немного народу, все больше пожилые, среди них много вздыхающих старушек.

– Господи, господи, долго ли это будет продолжаться, – прошамкала одна из них.

– Еще не то будет. От этих извергов все можно ожидать, – вторила другая.

В этот момент зашумели зажигательные бомбы.

– Опять зажигалки пущает, – сквозь сон пробормотала третья.

– Мужчины, чего вы сидите, – испуганно воскликнули бабочки, только что вошедшие в убежище, – за нашим домом пожар, а вы сидите здесь.

Пристыженные, мы вышли во двор, но, как оказалось, пожар был далеко, и мы вернулись в убежище. Долго еще старушенции шептались между собой, но трудно было понять. Судя по отдельным словам, они вели разговор о неприятностях, связанных с бомбежками и в целом с войной. Подоспел сигнал отбоя. Мы вернулись в квартиру.

Было 22 ч. 30 мин. П. М. сегодня нужно дежурить на чердаке с 0 ч. до 3 ч. ‹…› Мы решили сыграть пару партий в шахматы. Как обычно, я ему здорово надрал. Полдвенадцатого ночи я лег в кровать, а он пошел дежурить.

Я только что успел заснуть, как раздался вой сирены (тревога). Было четверть первого. П. М. поднял меня. Не успел я натянуть на ноги сапоги, как где-то раздался сильный взрыв фугасной бомбы. Стекла задребезжали. Я поспешно оделся.

– Давай-ка, Сашка, тикай, а то ни за что ни про что погибнешь под развалинами.

В убежище я быстро заснул, причем сидя. П. М. в это время «танцевал» венгерку во дворе, похлопывая в рукавицы. На дворе стоял небольшой морозец.

Не знаю почему, но я проснулся в тот момент, когда население дома вновь привалило в убежище. Оказывается, я проспал отбой одной тревоги и сигнал второй, начавшейся минут через 15 после отбоя. На этот раз я принял горизонтальное положение и смачно заснул на лавочке. От неудобства и холода я вновь проснулся. В убежище народа…

– Тревога продолжается?

– Нет, милый, давно уже был отбой, – отечески сказал какой-то дядька.

Слава аллаху, думаю, теперь могу отправиться в кровать. Было три часа, как раз время смены П. М.

Вскоре он прибыл. Какой жалкий вид имел мой старик. Посиневший нос сосулькой сморщился, как гриб в печи. От недоедания и тревог состарился, бедняга. Подогрелись чайком, и я в мертвой хватке ушел из сего в мир грез и мечтаний.

18/X-1941 года

Вечером и ночью была интенсивная бомбардировка города. Сбрасывали главным образом зажигательные бомбы. Во все четыре тревоги я беспрерывно находился на вышке. Большое количество зажигательных бомб сброшено в районе Кировского пр. и Петропавловской крепости. Занимались пожары, но все были потушены, за исключением здания гаража в Красногвардейском районе, видимо, сгорел дотла, т. к. пожар был всю ночь. Ясно было видно, когда несколько десятков бомб сброшено в районе Фондовой биржи и самой биржи, которая успела было загореться, но загорание бы было ликвидировано. На фоне яркого пламени от сброшенных на Петроградской стороне отчетливо видны суетящиеся человеческие фигуры на крыше здания Фондовой биржи.