Повседневная жизнь Москвы в сталинскую эпоху, 1930-1940 годы - [6]
Для новых немцев, воспитанных на уроках «расоведения», мы, со всем нашим расовым и национальным многообразием, выглядели ужасно. По крайней мере, так это представлялось в официальной пропаганде. В одной из статей, опубликованных в газете «Vцlkischer beobachter» («Народный обозреватель»), центральном органе нацистской партии, за 5 августа 1941 года, описывался лагерь для советских военнопленных. Корреспондент газеты писал: «… Нам бросилась в глаза смесь наций, настоящий людской зверинец невероятной пестроты… это является как бы частью многообразия огромного государства большевиков и смеси его народов, рас, сосредоточения низменного человечества, настоящих подонков человечества, того, что нужно Сталину». Жаль, что тогда нельзя было показать автору этой статьи кадры из фильма о пленных немцах под Сталинградом. Вот уж у кого вид «настоящих подонков человечества»! Грязные, одичавшие, страшные. Неужели это аккуратные, опрятные, подтянутые немцы из страны, которую мы привыкли приводить сами себе в пример?!
Конечно, у немцев были и есть основания гордиться собой. Возьмем, к примеру, немецкую пунктуальность и умение держать слово. Фашистские руководители, конечно, не могли пройти мимо этого обстоятельства. Гиммлер как-то сказал: «Мы требуем справедливости. Человек должен держать данное слово. Когда он сказал „да“, не требуется больше ни подписи, ни клятвы». Уважение к данному слову в немцах воспитал, конечно, не Гиммлер. Еще в ХIV веке некий Шерль писал: «Я не вижу в нас ничего общего с французами. Мы совершенно иначе относимся к данным нами обещаниям и иначе ценим наши клятвы». Свое превосходство над французами немцы выражали и символически. Их орел (птица Юпитера) на изображениях всегда побеждал символ Франции – петуха… Ну это так, к слову.
В том же XIV веке немцы стали печатать книги, возвышающие свою нацию. Автор одной из них, Ульрих Гугвальд, уверял своих соплеменников в том, что один из сыновей прародителя всех живущих на Земле – Ноя имел чуть ли не германское происхождение, а Бурхарт Вальдис в поэме о двенадцати древних германских королях провозглашал право германской нации на завоевание всего мира. Эта идея воплощалась не только в текстах, но и в книжных иллюстрациях. В напечатанной в 1573 году на латинском языке поэме Матиаса Гольцварта о превосходстве германской расы на одной из гравюр показан апофеоз Германии. Изображена Германия была в виде прекрасной женщины с короной на голове. В одной руке она держала скипетр, в другой – державу, а ноги ее попирали земной шар. Внизу красовалась надпись: «Германия, завоевательница народов».
Но будем справедливы к немцам. Не одни они ставили свою страну, свою нацию превыше всего. При том же Людовике ХIV некий Одижье накатал книгу о происхождении французов, в которой сообщал о том, что в 3464 году от Сотворения мира и за 590 лет до Рождества Христова их предки называли немцев вандалами, что Юпитер, Нептун и Марс были королями Галлии, а сам Галл, ее основатель, был не кем иным, как самим Ноем. Автор поведал миру также о том, что именно от французов пошли все божества Европы, все изящные искусства и все науки. Нескромно, конечно, зато патриотично.
Надо думать, что мысли эти не были мыслями народов Германии и Франции, но какую-то часть общества, и, возможно, наиболее агрессивную, они вдохновляли. И вот уже Фридрих Барбаросса пытается завоевать Италию, потом проникновение немцев в Прибалтику, раздел Польши, идея «Drang naсh Osten». Путь на Восток для немцев – путь войны. Для нас путь на Запад – путь эмиграции. Нередко этот путь смешон и жалок.
Профессор Горностаев в пьесе Тренева «Любовь Яровая», когда домработница Авдотья, расталкивая окружающих, лезет в машину, чтобы бежать из России в Европу, бросает в толпу полную горькой иронии фразу: «Пустите, пустите Дуньку в Европу!»
Достоинства европейской цивилизации, конечно, очевидны, и никто с этим не спорит. Чем дальше от Москвы на запад, тем становится чище и культурней. Уже Литва по сравнению с Россией и Белоруссией выглядит совсем иначе. Дома аккуратные, крашеные, на стенах цветочки, чисто, опрятно. Заборов не видно. Вместо них густой стриженый кустарник. И красиво, и не перелезешь. А как мы любим заборы! Заборы-стены, заборы-крепости. А есть еще заборы-помойки. На изготовление их идет все, что попадется под руку: палки, столбы, спинки железных кроватей, ободья от бочек, сломанные стулья. Все эти отбросы переплетены проволокой и бессмысленно торчат над цветами и зеленью. Для чего они? Препятствием для воров они не являются. За ними нельзя ни спрятаться, ни укрыться. Своим жалким видом они говорят лишь о том, что все, что за ними, – «мое». Но неужели это нельзя сказать каким-нибудь другим способом? Хотя бы таким, как это делают в Литве? Отсутствие чувства красоты – это ведь тоже признак варварства. А эти вопли баб на похоронах! Я был в Литве, когда там хоронили молодых парней, таможенников, расстрелянных на своем посту бандитами. Их было девять. На похоронах собрались девять матерей, девять жен, но никто из них не выл, не кричал, не рвал на себе волосы, как это делают русские, еврейки или уроженки Кавказа.
Под пером Г. В. Андреевского пестрая и многоликая Москва 1920–1930-х годов оживает, движется, захватывает воображение читателя своими неповторимыми красками, сюжетами и картинами, увлекая его по улицам и переулкам, магазинам и кинотеатрам, паркам и дворам, знакомя с жизнью поэтов, музыкантов, политиков, широко распахивая окно в неизвестное прошлое столицы. Уникальные и редкие фотографии из архивов и частных собраний богато иллюстрируют книгу. Достоинством этого исследования является то, что оно создано на основании воспоминаний, архивных материалов и сообщений прессы тех лет о таких редко замечаемых деталях, как, например, езда в трамваях, мытье в банях, обучение на рабфаках, торговля на рынках, жизнь в коммуналках, о праздниках и труде простых людей, о том, как они приспосабливались к условиям послереволюционного времени.
Разнообразна и противоречива жизнь Москвы на рубеже XIX–XX веков. Уютная патриархальность московского быта взрывается здесь сапогами нового времени, неотвратимой тяжёлой поступью века электричества и металла, мировых войн и революционных потрясений.Автор книги, привлекая обширнейший документальный материал, погружает читателя как в мирный неспешный ритм купеческой и мещанской Москвы конца XIX века, так и в предгрозовую атмосферу, которая ощущалась в Первопрестольной в начале века двадцатого. Со свойственной ему любовью к подробностям, которые и составляют суть повседневной жизни, Г. В. Андреевский, словно опытный гид, путешествует по лабиринту московских улочек, встречая на своём пути разных «типов и типчиков» — от обитателей московского дна до сильных мира сего, — время от времени обращаясь к более ранним событиям либо к годам своей молодости.
Основу сборника представляют воспоминания итальянского католического священника Пьетро Леони, выпускника Коллегиум «Руссикум» в Риме. Подлинный рассказ о его служении капелланом итальянской армии в госпиталях на территории СССР во время Второй мировой войны; яркие подробности проводимых им на русском языке богослужений для верующих оккупированной Украины; удивительные и странные реалии его краткого служения настоятелем храма в освобожденной Одессе в 1944 году — все это дает правдивую и трагичную картину жизни верующих в те далекие годы.
«История эллинизма» Дройзена — первая и до сих пор единственная фундаментальная работа, открывшая для читателя тот сравнительно поздний период античной истории (от возвышения Македонии при царях Филиппе и Александре до вмешательства Рима в греческие дела), о котором до того практически мало что знали и в котором видели лишь хаотическое нагромождение войн, динамических распрей и политических переворотов. Дройзен сумел увидеть более общее, всемирно-историческое значение рассматриваемой им эпохи древней истории.
Книги завершает цикл исследований автора, опубликованных в Издательстве Казанского университета по македонской тематике. «История античной Македонии», часть 1, 1960; часть II. 1963; «Восточная политика Александра Македонского». 1976. На базе комплексного изучения источников и литературы вопроса рассматривается процесс распада конгломератных государств древности, анализируется развитие социальных, военно-политических и экономических противоречий переходной эпохи обновления эллинистических государств, на конкретном материале показывается бесперспективность осуществления идеи мирового господства. Книга написана в яркой образной форме, снабжена иллюстрациями.
Король-крестоносец Ричард I был истинным рыцарем, прирожденным полководцем и несравненным воином. С львиной храбростью он боролся за свои владения на континенте, сражался с неверными в бесплодных пустынях Святой земли. Ричард никогда не правил Англией так, как его отец, монарх-реформатор Генрих II, или так, как его брат, сумасбродный король Иоанн. На целое десятилетие Англия стала королевством без короля. Ричард провел в стране всего шесть месяцев, однако за годы его правления было сделано немало в совершенствовании законодательной, административной и финансовой системы.
Первая мировая война, «пракатастрофа» XX века, получила свое продолжение в чреде революций, гражданских войн и кровавых пограничных конфликтов, которые утихли лишь в 1920-х годах. Происходило это не только в России, в Восточной и Центральной Европе, но также в Ирландии, Малой Азии и на Ближнем Востоке. Эти практически забытые сражения стоили жизни миллионам. «Война во время мира» и является предметом сборника. Большое место в нем отводится Гражданской войне в России и ее воздействию на другие регионы. Эйфория революции или страх большевизма, борьба за территории и границы или обманутые ожидания от наступившего мира — все это подвигало массы недовольных к участию в военизированных формированиях, приводя к радикализации политической культуры и огрубению общественной жизни.
Владимир Александрович Костицын (1883–1963) — человек уникальной биографии. Большевик в 1904–1914 гг., руководитель университетской боевой дружины, едва не расстрелянный на Пресне после Декабрьского восстания 1905 г., он отсидел полтора года в «Крестах». Потом жил в Париже, где продолжил образование в Сорбонне, близко общался с Лениным, приглашавшим его войти в состав ЦК. В 1917 г. был комиссаром Временного правительства на Юго-Западном фронте и лично арестовал Деникина, а в дни Октябрьского переворота участвовал в подавлении большевистского восстания в Виннице.
Отмечаемый в 2007 году 170-летний юбилей российских железных дорог вновь напоминает о той роли, которую эти пути сообщения сыграли в истории нашего государства. Протянувшись по всей огромной территории России, железные дороги образовали особый мир со своим населением, своими профессиями, своей культурой, своими обычаями и суевериями. Рассказывая о прошлом российской железки, автор книги Алексей Вульфов — писатель, композитор, председатель Всероссийского общества любителей железных дорог — широко использует исторические документы, воспоминания ветеранов-железнодорожников и собственные впечатления.
Иван Грозный давно стал знаковым персонажем отечественной истории, а учреждённая им опричнина — одной из самых загадочных её страниц. Она является предметом ожесточённых споров историков-профессионалов и любителей в поисках цели, смысла и результатов замысловатых поворотов политики царя. Но при этом часто остаются в тени непосредственные исполнители, чьими руками Иван IV творил историю своего царствования, при этом они традиционно наделяются демонической жестокостью и кровожадностью.Книга Игоря Курукина и Андрея Булычева, написанная на основе документов, рассказывает о «начальных людях» и рядовых опричниках, повседневном обиходе и нравах опричного двора и службе опричного воинства.
«Руси есть веселье питье, не можем без того быти» — так ответил великий киевский князь Владимир Святославич в 988 году на предложение принять ислам, запрещавший употребление крепких напитков. С тех пор эта фраза нередко служила аргументом в пользу исконности русских питейных традиций и «русского духа» с его удалью и безмерностью.На основании средневековых летописей и актов, официальных документов и свидетельств современников, статистики, публицистики, данных прессы и литературы авторы показывают, где, как и что пили наши предки; как складывалась в России питейная традиция; какой была «питейная политика» государства и как реагировали на нее подданные — начиная с древности и до совсем недавних времен.Книга известных московских историков обращена к самому широкому читателю, поскольку тема в той или иной степени затрагивает бóльшую часть населения России.
В XVIII веке в России впервые появилась специализированная служба безопасности или политическая полиция: Преображенский приказ и Тайная канцелярия Петра I, Тайная розыскных дел канцелярия времен Анны Иоанновны и Елизаветы Петровны, Тайная экспедиция Сената при Екатерине II и Павле I. Все они расследовали преступления государственные, а потому подчинялись непосредственно монарху и действовали в обстановке секретности. Однако борьба с государственной изменой, самозванцами и шпионами была только частью их работы – главной их заботой были оскорбления личности государя и всевозможные «непристойные слова» в адрес властей.