Повседневная жизнь московских государей в XVII веке - [51]

В XVII столетии появился новый вид социальной помощи — призрение раненых. Еще в Смуту монахи Троице-Сергиева монастыря устроили первый приемный покой для раненых. По грамоте Михаила Федоровича им на лечение из казны выдавалось, «смотря по ранам», от двух до четырех рублей. В 1657 году, во время русско-польской войны, начали создаваться временные полевые госпитали. В 1678 году после борьбы против турецко-татарского войска под Чигирином по всей Москве были размещены сотни раненых, лечение которых проходило за государственный счет.

Третий государь из дома Романовых занялся проблемой призрения нищих еще и в связи с благоустройством и наведением порядка в столице. Толпы одетых в лохмотья людей, просящих подаяние, не только вызывали у Федора Алексеевича сострадание, но и заставляли его задуматься о причинах нищенства как общественного явления. В 1678 году царским указом Моисеевская, Покровская, Петровская и Кулишская богадельни были переданы в ведение Патриаршего приказа. В них размещались «жалованные» нищие, остальные нищие должны были христарадничать около церквей и контролироваться их причтом. В 1681 году государь указал определить больных нищих в богадельни и содержать за счет казны, а «ленивых и имеющих здравие телесное приставить к работе».

Вскоре последовал еще один указ Федора Алексеевича, по которому предполагалось устроить две «шпитальни» (госпиталя) для больных нищих — в Знаменском монастыре Китай-города и на Гранатном дворе за Никитскими воротами. В указе содержалось также требование удалить из города здоровых попрошаек, чтобы «впредь по улицам бродящих и лежащих нищих, меж которыми многие притворные воры, всем здоровы и работать могут, не было». Действительно, современники свидетельствовали, что на улицах Москвы промышляли шайки воров, переодетых нищими — «по дворам ходя», планировали и совершали кражи; мошенники намеренно калечили детей и выставляли их напоказ, «чтоб на них люди смотря, умилились и больше им милостины давали». Царский указ был выполнен, насколько это было возможно. Были созданы две новые богадельни, одна из которых, «за Никитскими воротами», рассчитанная на сотню человек, продолжала функционировать еще в 1699 году. Но вряд ли просящие подаяние исчезли с улиц… Возможно, Федор Алексеевич сделал бы больше на ниве борьбы с «бродящими притворными» побирушками и ворами, не умри он так рано.

Попытки ввести в стране меры общественного призрения и организовать нечто похожее на современную социальную защиту населения, а также наладить контроль за ворами и мошенниками, использовавшими милостыню как легкий способ добывания денег, продолжились позднее, в эпоху Петра Великого. В 1691 году было введено суровое наказание (вплоть до ссылки в Сибирь) за притворное нищенство. В 1700 году в богадельнях оставили лишь стариков, инвалидов и сирот, в 1706-м появился первый приют для незаконнорожденных детей, ав 1712-м вышел указ о создании во всех губерниях госпиталей…

Глава третья СЕМЕЙНАЯ ЖИЗНЬ

«Государева радость»

Царские свадьбы представляли собой самые сложные (не по церемониалу, а по существу дела) явления придворной жизни. Женитьба являлась важнейшим рубежом не только в жизни государя (как, впрочем, и любого другого человека того времени), но и всего двора. В устоявшийся расклад придворных сил вмешивалась новая — пришедшие во дворец родственники царицы. Выбор царской невесты мог представлять для круга царских советников и друзей большую опасность — им грозили потеря места возле царя, утрата влияния на него, а потому с выбором невесты было связано множество интриг и заговоров.

Особенно не повезло первой невесте Михаила Федоровича Марии Ивановне Хлоповой. В 1616 году, когда государю уже исполнилось 19 лет, его решили женить. Какого возраста была его избранница, неизвестно, однако можно не сомневаться, что она была очень молода и хороша собой. В то время замуж выходили в 16–17 лет, а то и ранее. Неизвестно также, каким образом царь выбрал Марию в невесты; скорее всего, были устроены смотрины, на которых Михаил приглядел красавицу. Царскую невесту, как полагалось, поселили вместе с матерью и бабкой в Кремлевском дворце, дали ей новое имя Анастасия (в честь двоюродной бабки государя, первой жены Ивана Грозного Анастасии Романовны), а ее родственников включили в состав придворных. Марию начали даже упоминать на церковных службах, вместе с женихом они посетили Троице-Сергиев монастырь. Но их свадьба не состоялась. Скорее всего, дело было не в невесте, а в ее дяде Гавриле Васильевиче Хлопове, который, сам того не желая, вступил в спор с всесильным царедворцем, двоюродным братом царя по матери, Михаилом Михайловичем Салтыковым. При посещении Оружейной палаты царь спросил у ее руководителя Салтыкова, смогут ли русские мастера сделать столь же великолепное оружие, как продемонстрированная им турецкая сабля, и получил утвердительный ответ. Хлопов на тот же вопрос ответил отрицательно. А вскоре у Марии начались постоянные тошнота и рвота. Михаил и Борис Салтыковы, контролировавшие лечение царской невесты, поспешили заверить царя, что она нездорова, а ее недуг опасен: «Дохтуры болезни ее смотрели и говорили, что в ней болезнь великая, излечить ее невозможно». Царь закручинился, но сам решить вопрос, что делать в этой сложной ситуации, не смог. Был созван Земский собор, который порешил вычеркнуть Хлопову из списка царских невест и отправить с глаз долой подальше, что и было сделано. Правда, отставленная невеста вскоре выздоровела, но назад ее не вернули по настоянию матери царя и Салтыковых.