Повседневная жизнь московских государей в XVII веке - [31]

В военном лагере царь продолжал жить, как привык, в строгом соответствии с церковным благочинием и требовал, чтобы и войска жили по тем же правилам. Постоянно совершались молебны, крестные ходы, причащения, окропления святой водой ратников и пушек, поклонение чудотворным образам, подаренным царем полкам, и т. п. Перед боем все просили «у Господа, Богоматери и всех небесных сил помощи», святили воду и «кропили государевых ратных людей». Накануне решающего штурма Смоленска «по государеву указу митрополит и власти со всем освященным собором со кресты и со иконами ходили около всего города».

Второй поход царя в 1655 году мало отличался от предыдущего в смысле поведения и образа жизни монарха. Алексей Михайлович внес лишь небольшие коррективы. Так, указ о том, чтобы военачальникам «быти без мест», он скрепил своей подписью, хотя ранее указы государями не подписывались. Царь был уверен, что его подпись придаст документу куда большую силу. «…Наша царская рука будет в разрядной книге потому, что в нынешней службе мест нет и быть всем без мест». Видимо, в предыдущем походе местнические дрязги всё же бывали, поэтому Алексей Михайлович, ничего не делавший без причины, со свойственной ему настойчивостью подчеркнул принятое еще при Иване Грозном постановление о «безместии» во время военных действий.

Выход передовых полков был сопровождаем совместным посланием царя и антиохийского патриарха: «И мы, Великий государь… в помощь послали к вам сего Непобедимого в воеводах Воеводу и в победах Победу. И аще веруете всею душею и сердцем и всем помышлением своим, воспоминая заповедь святого Евангелия Спаса нашего Иисуса Христа: «Вся аще молящеся просите, веруйте, емлете и будет вам», и мы, Великий государь, той же заповеди евангелской последуем. Уповайте и не убойтеся страха человеческа, идеже не бе страха! Ей, будет вам, и не могут стати противу страшнаго и грознаго сего Воеводы, Честнаго и Животворящаго Креста Господня, и вси падут пред лицем Его, яко прах, и без ве[сти] будут! Ей, збыться пророческое проречение: «Един гонит тысящу, а два тьму»! Ей, велий Господь наш, и велия крепость Его, и разуму Его несть числа! И вам бы, бояром нашим и воеводам и всем чиновным и всяким ратным людем паче уп[овать] безо всякого сомнения и на всяком месте за милостию Божиею поб[едить] сим Оружием Непобедимым враги наши до конца».

Войска собрались в марте в Вязьме, оттуда выступили в Смоленск, под которым задержались до мая из-за нехватки продовольствия. Перед началом майского наступления государь снова обратился к служилым людям:

«Если король не вспомнит Бога, не признается к нам, великому государю, в своей неправде и не станет мириться так, как угодно Богу и нам, то мы, великий государь, прося милости у Бога и у престрашные и грозные воеводы Пресвятые Богородицы, которая изволила своим образом и до днесь воевать их Литовскую и Польскую землю, и не могут нигде противу нее стати, ибо писано: лихо против рожна прати… Будем зимовать сами и воевать… и как, даст Бог, перейдем за реку Березину, то укажем вам везти хлеб и животину брать в приставство. И вам бы служить, не щадя голов своих; а деревень бы не жечь для того, что те деревни вам же пригодятся на хлеб и на пристанище. А кто станет жечь, и тому быть во всяком разорении и ссылке. И вам бы потщить с верою и правдою, от всего чистого сердца, с радостию, безо всякого сумнения, безо всякого ворчания, и переговоров бы о том отнюдь не было: кто скуден, тот пусть милости просит у государя, а не ворчит и не бежит со службы. А кто будет с радостию нам служить до отпуску, тот увидит, какая ему государская милость будет».

В этом обращении поражает соединение высокого и низкого «штилей», когда выступление врагов против Богородицы сравнивается с поговоркой «лихо против рожна прати», а призыв служить с «чистым сердцем» и с «радостью» дополняется угрозой сурового наказания за их отсутствие. Упомянутые в обращении факты «ворчания» и бегства со службы свидетельствуют об отнюдь не простой ситуации, в которой оказалось царское войско весной 1655 года.

В июле того же года в войну с Россией вступила Швеция, страшно боявшаяся продвижения русских и жаждавшая получить польские земли в свое владение. Великий литовский гетман Януш Радзивилл признал протекторат над Великим княжеством Литовским шведского короля Карла X Густава, тем самым отдавая под его власть захваченные русскими войсками белорусские города и крепости. Теперь война шла на два фронта, что заставило Россию искать мира с поляками, но те тянули с переговорами, не торопясь заключать перемирие. Тем не менее 1655 год закончился для Москвы удачно: благодаря успешным действиям войск украинского гетмана Богдана Хмельницкого и русских полков были взяты новые опорные пункты на западе Белой Руси. Алексей Михайлович поспешил закрепить эти завоевания в своем титуле: 19 сентября 1655 года последовал указ о его титуловании «Всея Великия и Малыя и Белыя России самодержцем».

В октябре царь засобирался домой. То, как сильно он соскучился по дому и семье, чувствуется в каждом слове его писем «светам моим». Но продвижение войск из Шклова в Быхов затянулось, и лишь в декабре государь смог обрадовать родственников: «А я наскоро еду, готовтеся с радостию восприяти меня, грешнаго». В Москву царь въехал «на белом коне» — он был одет в длинную и широкую белую соболью шубу, прикрывавшую круп коня, которого под уздцы вели сибирский царевич Иш-Салтан, в крещении Алексей Алексеевич, и Федор Михайлович Ртищев. Последний заслужил эту честь тем, что первым и по собственной инициативе добился от литовской шляхты признания нового царского титула! Встречали победителя сразу три патриарха — Московский, Иерусалимский и Антиохийский. У Лобного места царь остановился и обратился к народу с традиционным здравствованием, получив в ответ низкий поклон от всех присутствовавших на площади. В Кремль Алексей Михайлович вошел пешком, с непокрытой головой, хотя уже стоял мороз. Это был настоящий триумф, пролившийся бальзамом на сердце «чиннейшего». Однако на этом победы закончились.