Повседневная жизнь горцев Северного Кавказа в XIX веке - [113]

В. И. Немирович-Данченко писал о зельях, приготовляемых из трав: «…Бабка ее у нас по горам славилась, - колдунья была. Никто лучше ее не мог найти хапулипхер (собачья - лай-трава) в поле. А искала ведь в темные ночи, когда ни одной звезды на небе не было!… Много она народа этим корнем испортила! Ты знаешь, он ведь на медвежью лапу похож. Рвать его надо с умом. Лечь на землю так, чтобы собой все его листья покрыть, вырвать сразу, - когда оканчиваешь заклятье, а потом высушить в печи и опрыскать кровью совы… Тогда примешай к просу или к айрану - и дай кому хочешь, сейчас же залает собакой, ум потеряет, высохнет весь и умрет. Такого испорченного убить надо, потому что он насмерть может закусать каждого». Широко практиковалось ношение амулетов, в качестве которых использовались волчьи зубы, куски железа и «священного дерева», раковины и другие предметы. Амулеты вешали на шею человека и лошади, на рога домашних животных в качестве оберега. Для этих же целей служили насаженные на колья черепа барана, вола, коня, устанавливавшиеся возле домов, скотных дворов, полей, покосов. Чтобы уберечь от сглаза молоко, его после дойки не показывали не только чужим, но порой и родственникам. У некоторых народов запрещалось отдавать вечером молочные продукты, поскольку это якобы могло привести к гибели скота. Наряду с недобрыми людьми со «злым глазом» в каждом ауле были добрые, «счастливые» люди, пользовавшиеся особым почитанием. Если «счастливый» человек первым выходил на работу при выполнении главных занятий годового земледельческого или скотоводческого цикла: пахоты, сенокоса, стрижки овец и т. д., то считалось, что достаток и успех в делах будут сопутствовать всем жителям аула.

Б. Гапуев, изучавший традиции осетин, писал: «Горец не решается взять косу до тех пор, пока не увидит ее на плече человека, первое начинание которого считается счастьем для всех». Перегоняя свои стада, многие горцы желали, чтобы им навстречу попался «счастливый» человек, в надежде на то, что это увеличит поголовье скота.

Первый изготовленный сыр и масло обычно посвящали домовому. Продукты эти помечали для памяти и откладывали до Нового года. Ели их в течение недели, не давая посторонним, отчего эта неделя называлась «урсы къуыри» (белая неделя). Чтобы уберечь скот от болезней и эпидемий, его прогоняли через огонь или между кострами; вокруг скотного двора с заклинаниями проводили черту или проволакивали очажную цепь.

В случае заболевания вымени у коровы или козы струйку молока при доении пропускали через круглый плоский камень с отверстием в центре. Некоторые горцы, в частности осетины, не убивали змей, опасаясь, что от этого произойдет падеж скота.

Чтобы уберечь свои стада от хищников, осетины, карачаевцы и балкарцы приносили откормленного козла в жертву Тутыру - покровителю волков. Распространенным обычаем в горах было «завязывание пасти волку», чтобы он не сожрал заблудившуюся скотину. Для этого в ступу запихивали шапку пастуха-подростка и затягивали его же поясом. Считалось, что теперь глотка волка заткнута. После нахождения отбившейся от стада скотины ступу развязывали и вынимали из нее шапку, «чтобы волк не задохнулся».

XIV. ЛЕКАРИ И ЗДОРОВЬЕ

Горская медицина

Медицина у горцев была хорошо развита. Ф. Ф. Торнау писал: «Надо отдать справедливость искусству, с которым горские лекари вылечивают самые опасные раны. Ампутации у них нет в употреблении, и мне не раз случалось видеть кости ерошенные, после того как они были раздроблены картечью».

Бывший унтер-офицер Апшеронского пехотного полка С. Рябов, оказавшийся осенью 1843 года в плену у горцев, вспоминал, как хозяин-аварец и шамилевский мюрид вылечили его раненую ногу: «Осмотрев мои раны, Али сейчас же поручил Абдулле разбить свинцовую пулю и сделать из нее иголку, величиной в 3-4 вершка, заставив в то же время варить пластырь из толченого льняного семени и яичного желтка. Затем послал одного горца привести барана… а другого - вырезать из хвоста лошади (в ауле их оказалось только две) шесть волос и призвать еще четырех силачей. По изготовлении всего этого приступили к лечению моих ран: растянули меня на земле, четверо силачей сели мне на голову и на ноги, а сам Али с Абдуллой начали производить операцию, которая первоначально заключалась в том, чтобы тупой свинцовой иголкой проткнуть ногу в пораненном месте и продернуть конские волосы. Боже мой, какие мучения я тут вытерпел! Продернув волосы сквозь раны, меня подняли, посадили и заставили захватить руками с обеих сторон отверстия ран, из которых кровь била фонтанами почти на целый аршин. Потом залепили со всех сторон отверстия ран изготовленным пластырем, завернули ногу в сырую, теплую еще баранью овчину и, забинтовав ее натуго, оставили в таком положении на три дня. Нога быстро отекла, как бревно, но спустя сутки отек начал проходить, а к концу третьих суток совсем спал. Разбинтовав ногу, передернув волосяную заволоку и выпустив накопившийся гной, раны опять залепили тем же пластырем и забинтовали уже тряпкой. Таким способом Абдулла продолжал лечение до конца, переменяя перевязку и пластырь по утру каждого дня…»