Повседневная жизнь Голландии во времена Рембрандта - [112]

В «Новых Нидерландах» компания приобрела у индейских вождей в 1626 году территорию на острове Манхэттен, где основала колонию «Новый Амстердам». Однако это поселение^{251} было предоставлено самому себе. В 1667 году, когда в нем насчитывалось уже почти 10 тысяч жителей, Генеральные штаты уступили его Англии в обмен на Суринам на диком берегу Гвианы. Эта двойная неудача нанесла по компании роковой удар. В 1674 году ее статус был изменен, а само предприятие уменьшилось до гораздо более скромных размеров. Единственными нидерландскими владениями в Америке остались Суринам, Кюрасао и несколько островков Малого Антильского архипелага.

С этого времени начался упадок великой голландской коммерции. Исключительное развитие торговли сделало невыносимой конкуренцию на внутреннем рынке. Вестфальский мир, обратив к мирным занятиям население других европейских стран, перекрыл многие внешние каналы сбыта. Все было забито колониальными товарами. Цены упали, в то время как эксплуатационные расходы возросли в связи с войнами, что вела компания, пытаясь удержать свои позиции. Темпл упоминал один весьма характерный случай: «Один моряк, с коим я свел дружбу не так давно на пути из Делфта в Лейден, рассказал мне, что перед самым отъездом из Индий своими глазами видел, как враз были сожжены три ствола мускатного ореха, каждый из которых был столь велик, что не влез бы и в кафедральный собор».^{252} В то время на Молуккских островах вырубались рощи мускатных орехов, чтобы сократив таким образом урожай удержать цены на прежнем высоком уровне.

Поселенцы и рабы

Население нидерландских колоний никогда не отличалось многочисленностью. Горстка искателей приключений, сирот, сосланных родителями сынков из хороших семей составляли наиболее четко выраженную категорию колонистов. Несколько раз губернаторы просили прислать женщин. Время от времени прибывали партии девушек, набранных в муниципальных сиротских домах. В ком компания имела нужду, так это в солдатах. Слуги Марса кочевали по империи, поступая то тут, то там в гарнизоны с довольно сомнительной боеспособностью. Суринамский губернатор Соммелсдюк был убит кучкой взбунтовавшихся наемников. Зато в высших чинах адмиралов и губернаторов, на которых лежала самая большая ответственность, долгое время оказывались порядочные люди, как правило низкого происхождения, что еще сильнее подчеркивало их таланты и способности. Но их должности становились все более привлекательными, и в конце столетия, когда забылся кальвинистский аскетизм Кона, роскошь, в которой жили колониальные наместники с их дворцами, рабами и жаждой почестей, столь не вязавшимися с простотой нравов их родины, уже воспринималась как должное.

Колонии должны были обеспечивать спокойные условия для торговых компаний. В туземных султанствах, занимавших вассальное положение, нидерландцы сохраняли местную правовую систему, оставив за собой реальную силу. Компания ревностно следила, чтобы никто не угрожал ее господству. Такая позиция повлекла за собой ряд вооруженных столкновений, иногда довольно кровопролитных, как, например, во время войны Кона против султана Матарама в 1627–1629 годах, которая сопровождалась жестокостями в отношении мирного населения, чинимыми японскими наемниками. Каждый раз, развязывая новую войну, компания продвигалась все дальше, и в конечном итоге губернаторы Батавии завоевали весь остров Ява, сами того не желая.

Когда во второй половине столетия колонисты первой волны твердо стали на ноги в новых землях, несколько проповедников отважились покорить обе Индии. Хороший прием, однако, они нашли только на Формозе, где население даже позволило обратить себя в кальвинистскую веру. На этом острове вскоре насчитывалось до 32 пасторов. В других же частях колониальной империи деятельность миссионеров ограничилась кругом соотечественников. Зато многие из них, прижившись в Малайзии, на Яве или Молуккских островах, превратились в лингвистов, историков и натуралистов. Тем не менее в метрополии их исследования долго оставались неизвестными и не могли изменить господствовавшее там снисходительное отношение к восточным народам.

С XVI века, не имея собственных факторий в Черной Африке, Испания предложила Англии и Нидерландам поставлять рабов в ее американские колонии. Вест-Индская компания взяла эту торговлю в свои руки.^{253} Но ее процветание зависело от стабильного притока живого товара. Экспедиция Рейтера на Берег Слоновой Кости не преследовала иных целей. Чтобы обеспечить рабочей силой бразильские плантации, Иоганн-Мориц захватил в 1637 году португальскую факторию Сан-Георге дель Мина. Четыре года спустя португальцы уступают компании побережье Анголы. С этого момента стало возможным ежегодно покупать до 15 тысяч рабов по 30 гульденов за голову. В Америке их перепродавали по 300 и 500. Из-за необходимости иметь место для свободной торговли живым товаром и был приобретен Суринам после потери Бразилии.

Огромная прибыль сочеталась с не меньшими опасностями. Был риск попасть в руки пиратов, для которых захват невольничьего судна считался редкой удачей; риск погибнуть в пучине волн, поскольку для малотоннажных скорлупок, перевозивших «черное дерево», каждая буря могла стать последней; наконец, риск пострадать от собственной жадности, набив сверх меры трюмы живым товаром обоего пола, который в страшной тесноте не выдерживал многонедельного пути. Следить за здоровьем «груза» входило в обязанности капитана. В тяжелых случаях больные препоручались заботам Всевышнего выстрелом из мушкета, поскольку эти торговцы из Флессинга, Хорна или Амстердама были все-таки славными ребятами, не слишком чувствительными, но и не лишенными сострадания; они регулярно читали Писание и немало бы удивились, если бы кто-нибудь усомнился в моральной стороне их занятия. К тому же законы Нидерландов запрещали рабство, что явилось даром Провидения для всех этих несчастных черных. Если кому-либо из них, бог знает как, удавалось ступить на нидерландскую землю, одним этим он становился свободным, и хозяин не имел права даже выкупить его. Нередко среди прислуги богатых семейств в больших городах Голландии встречались бывшие рабы.