Повседневная жизнь Европы в 1000 году - [4]

Впечатление второе

Книга Э. Поньона интересна не только тем, что дает много конкретных сведений о мало известном широкому читателю периоде истории. Одним из наиболее замечательных ее свойств является обилие кавычек, то есть огромное число цитат из источников того времени: от длинных описаний до короткой, в два слова, ссылки на источник. Пусть от той эпохи сохранилось мало документов и все они принадлежат в основном перу одних и тех же авторов, объединенных общей идеологией, уровнем образования, зачастую воинствующей субъективностью. Дело же не в том, что источнику того времени нужно сразу верить на слово, а в том, чтобы почувствовать аромат этого источника, а не довольствоваться пересказом, сделанным современным историком. Э. Поньон постоянно дает нам возможность соприкоснуться с бережно заключенными в кавычки осколками мысли и морали людей 1000 года. Каково бы ни было наше суждение о содержании этих мыслей, сама возможность ощутить колорит времени не может не доставить удовольствие читателю.

Но этого мало. Э. Поньон не только цитирует источники. Он исподволь, ненавязчиво учит нас тому, чему обычно обучают только профессиональных историков, а именно: анализу и критике источников. Не останавливаясь специально на вопросах источниковедения, автор на конкретных примерах, излагая ход собственных рассуждений, показывает, как, например, из картинки в иллюстрированном календаре можно извлечь информацию о том, что ели, что надевали и что покупали на рынке люди 1000 года. И сразу же читатель видит пример того, как можно критически рассмотреть полученную таким образом информацию, сравнив ее, допустим, с Уставом клюнийских монахов. Или как привлечь к анализу данные лингвистики. Или как учесть свидетельства палеографии и палеоботаники. Или о чем можно узнать, рассматривая обрушившиеся стены древних построек. И главное: как не позволять себе произвольно домысливать то, чего не было, но во что очень хочется поверить.

Впечатление третье

Книга Э. Поньона начинается словами: «Повседневная жизнь людей зависит от того, во что они верят». Можно развить эту идею и сказать: «Наше представление о повседневной жизни людей любого времени зависит от того, во что верим мы». Как бы тщательно мы ни изгоняли субъективность из анализа источников, мы никогда от нее полностью не избавимся. И в этом смысле книга Э. Поньона, написанная в 1975 году, тоже уже является историческим источником, подлежащим критическому осмыслению.

Как часто приходится слышать жалобы археологов на то, что предыдущие поколения их собратьев безвозвратно разрушили часть культурного слоя, из которого современная наука могла бы извлечь ценные сведения. Но ведь те, старые археологи просто искали и выбирали то, во что верили и что могли понять в духе своего времени. Откуда им было знать, что изменение взглядов и технологии позволит другим увидеть больше? Это касается не только археологии, а истории в целом. Находили же историки прошлого подтверждение «ужасов тысячного года» в тех же источниках, в которых современный исследователь находит их опровержение. И неизвестно, что напишут о том же периоде исследователи следующих столетий. Как и о том периоде, в котором живем мы с вами…

Впечатление четвертое – и последнее

Магия нулей 1000 года заставляет задуматься о более близкой нам круглой дате – о 2000 годе. В начале XI века только монахи-летописцы знали, что 1-го января 1001 года наступило новое тысячелетие. Первое января 2001 года, скорее всего, будет отмечать все человечество. И вот мы, люди конца XX века, размышляем о тех, кто жил за 1000 лет до нас. Пройдет сколько-то времени, и будущие историки станут строить гипотезы о том, как жили мы. Хочется надеяться, что за это время не произойдет никаких глобальных катаклизмов, и тогда в их распоряжении будет огромное количество различных источников, и им не придется по осколкам и фрагментам пытаться домыслить картину целого. Но если от эпохи 1000 года до нас дошло лишь мнение одной группы населения, а именно – мнение ученых монахов, то историки 3000 года, анализируя нашу жизнь, возможно, почувствуют затруднение по противоположной причине: их может смутить обилие точек зрения, взглядов, оттенков, зачастую пародий и ироничных оценок, которые все вместе могут оказаться не менее сложны для анализа, чем скудные источники 1000 года. Но вполне может оказаться, что, проанализировав это многоголосие, будущие историки придут к тому же выводу, к которому Э. Поньон приходит при анализе 1000 года, к выводу, который обычно недоступен современникам анализируемых событий: возможно, они напишут, что 2000 год и обрамляющие его десятилетия были переломным моментом в истории, когда закладывались ростки качественно нового этапа жизни человеческого общества.

Э. Драйтова

Глава I «УЖАСЫ ТЫСЯЧНОГО ГОДА»

Мы не всегда в должной мере осознаем, насколько повседневная жизнь людей зависит от того, во что они верят.

Историк с богатым воображением

Представим на минуту, что Мишле^[9] не преувеличивал, когда писал: «В Средние века все были убеждены, что конец света наступит в тысячный год от Рождества Христова». Какова же тогда была повседневная жизнь!… Давайте вообразим… хотя, нет, нам незачем брать на себя такой труд, он сделал это за нас. Вспоминая «те древние статуи в соборах X и XI веков, изможденные, безгласные, с искаженными лицами и скованными движениями, полные страдания, как сама жизнь, и уродливые, как сама смерть», – вспоминая их и не смущаясь тем, что эти статуи в основном относятся ко временам более поздним, чем тысячный год, – он признает в них «образ этого несчастного мира, прошедшего столько разрушений» – разрушение Римской империи, империи Карла Великого