Повседневная жизнь дворянства пушкинской поры. Этикет - [55]
Метроман граф Д. И. Хвостов регулярно подписывал свои творения, изданные на собственные деньги: «Вашего Императорского Величества Верноподданнейший Граф Дмитрий Хвостов».
В 1791 году был издан его перевод трагедии Расина «Андромаха»», который Хвостов посвятил Екатерине II. Второе издание в 1811 году было посвящено королеве Вюртембергской Екатерине Павловне:
Достойно внимания, что эти вирши заключены такой подписью: «Вашего королевского величества Всемилостивейшия Государыни Верноподданнейший Граф Дмитрий Хвостов».
Автор книги «Наши чудодеи» пишет: «Почтенный граф Дмитрий Иванович, бывший, как известно, сенатором, не знал по-видимому, что "верноподданным" следует подписываться только в письменных обращениях к своему царствующему Государю или Государыне, для всех же других особ царской фамилии существуют и приняты правилами и обычаями иные формы. В этом же случае, называя себя "верноподданным" королевы виртембергской, граф Хвостов нечаянно из русского подданного делался по собственному сознанию подданным виртембергским»>{11}.
«…Имени императора в посвящениях могут удостоиться только те сочинения, репутация коих не вызывает сомнений…»>{12} Мужчина-писатель мог надеяться на пожалование ценного перстня или табакерки, женщина — на серьги или фермуар[34].
О «съестных» подарках, посылаемых императору его подданными, речь пойдет в разделе «Культура застолья пушкинской поры».
Во Франции «начальников дарят только одного рода подарками: корзинами, в которых носится дичь», — читаем в «Правилах светского обхождения о вежливости». В Германии, по словам Ф. В. Ростопчина, покровителю принято преподносить чашку с крышкою. Как писала великая княжна Ольга Николаевна, раскрашенные чашки — самый изысканный подарок того времени.
В большой моде, свидетельствуют сестры Вильмот, были в начале века хозяйственные подарки: «…когда мы приехали, княгиня прислала пару серебряных подсвечников и восковых свечей впрок! Затем я ожидала получить в дар заступ или рашпер, но не угадала, так как на следующий день нам подарили по сковороде»>{13}.
«Когда кто-либо переезжает в другой дом, он получает от друзей и знакомых полезные вещи: что-нибудь из мебели, продовольствия и другие подарки, бриллианты, например»>{14}.
Чаще других в мемуарной литературе упоминаются свадебные подарки.
«Жених привез мне жемчужные браслеты, потом дарил мне часы, веера, шаль турецкую, яхонтовый перстень, осыпанный бриллиантами, и множество разных других вещей», — вспоминает Е. П. Янькова радостное событие, состоявшееся в 90-е годы XVIII века>{15}.
Подобным набором подарков осчастливил свою невесту В. И. Алтуфьев: «Славная белая турецкая шаль и большой бриллиантовый перстень куплены порядочною ценою на подарок… не забыть и ящик полной с духами и помадами»>{16}.
«Первым приношением будущей моей жене, по традиционному тогдашнему обычаю, была турецкая белая шаль, стоившая что-то вроде 3 тысяч рублей, если не более», — писал М. Д. Бутурлин, который женился в 1834 году>{17}.
Качество шали определялось возможностью продеть ее в кольцо. Рисуя портрет трагической актрисы Е. Семеновой, А. Панаева отмечает: «Я помню ее белую турецкую с букетами шаль; тетки восхищались этой шалью и говорили, что она очень дорогая и ее можно продеть в кольцо»>{18}.
Известно, что А. С. Пушкин также подарил своей невесте дорогую шаль. Таким образом, на протяжении полувека шаль была неизменным свадебным подарком.
В 20-е годы XIX века вошло в моду преподносить девицам и дамам изящные букеты цветов с «символическим содержанием». Букет, посланный даме или барышне, был своего рода письмом.
«Употребить цветы к тому, чтобы придать новую приятность вежливости (galanterie), более очаровательности воспоминаниям дружбы, вид, более привлекательный, дарам ума или сердца было обыкновением, столь достойным наших гостиных, что не могло не внушить какой-нибудь прекрасной выдумки при наступлении того времени, когда титул подарков часто приобретает значительность свою единственно от новых форм, под которыми они являются. Благодаря этой милой выдумке можно под видом самых простых цветов подарить на память самые драгоценные вещицы; тайна найти их скрывается гвоздичкою, маргариткою, миртовою веткою. Особа, которой они подносятся, без сомнения угадает тайну и улыбнется при старой философии, все еще желающей повторять, что очень часто колючий терн скрывается под цветущею розою»>{19}.
В то время язык цветов был общеизвестен: мирт означал твердость духа, гвоздика — «утешение в мысли о свидании», терн — «зачем презрение?», роза (в зависимости от цвета) — «полное признание», «обещание счастья», «приветливость» и т. д. Букеты душистых цветов считаются нынче «самым приятным подарком», писала «Молва»>{20}.
Мода дарить даме цветы в театре распространилась в начале тридцатых годов. «Мода требует иметь в руке прекрасный букет цветов, сидя в спектакле; мода требует, чтобы мужчина поднес их; мода требует, чтобы дама приняла: и потому в антрактах беспрестанно отворяется дверь ложи и молодая цветочница кладет в ней букет, не объявляя, кем он прислан. Надобно угадывать воображению, а может быть, и сердцу»
