Повседневная жизнь царских дипломатов в XIX веке - [10]
Помощник Гирса граф В. Н. Ламздорф в своём дневнике возмущённо пишет о том, что самодержавные взгляды императора не допускают самого существования русского правительства: «И это накануне XX века!»
На телеграмме посла в Константинополе Нелидова, употребившего выражение «произведёт-де в Петербурге», император раздражённо начертал: «Пожалуйста, чтобы этого "де" не употребляли никогда в министерстве. Я слышать этого не могу». Чем эта частица не понравилась самодержцу, знает один лишь Всевышний.
Самодержавный тон постоянно даёт о себе знать в пометках императора. На донесении посла Фонтона о беспорядках в Португалии Александр III пишет: «Нет ни малейшего сомнения, что Португалия накануне объявит республику. Хорога тоже король. Хорошо тоже правительство».
Двойку нужно было поставить учителю русского языка, который учил когда-то наследника русского трона!
А вот «перл» на полях телеграммы министра иностранных дел Франции Рибу своему послу в Петербурге Лабуле от 18 февраля 1891 года, в которой говорится об освобождении французским правительством одного арестованного революционера-нигилиста из тюрьмы по заключению тюремного врача: «Для таких скотов стоит того».
Князь Барятинский, сопровождавший цесаревича Николая Александровича в его поездке по Азии, пишет из Сайгона о том, что французы готовят цесаревичу большой приём с демонстрациями политического характера. «Какие могут быть политические демонстрации в Сайгоне?» — удивляется отец.
На донесении из Рима о кончине принца Плон-Плона[8] и об объявлении по этому поводу траура в Италии Александр III написал: «По такому скоту траура не носят».
Посланник из Белграда сообщает о том, что молодой сербский король Александр горит желанием нанести визит в Петербург в октябре 1891 года, в день серебряной свадьбы их величеств. «Когда ему угодно, только не к серебряной свадьбе, — пишет Александр III. — В этот день никаких приёмов не будет».
И баста. К тому же император написал сущую правду: в годовщину своей свадьбы царская чета никаких приёмов не устраивала.
Добрый Гирс сильно расстроен реакцией государя на предложение пожаловать послу в Германии графу Шувалову орден Святого Владимира 2-й степени и послу в Риме Влангали — орден Святого Александра Невского. «Так ничего не останется давать, — замечает монарх и продолжает свои рассуждения о Влангали. — Ведь чего он достигнул? Два года тому назад пожалован статс-секретарём, только что назначен послом в Рим, и теперь дать ему Александровскую ленту? Это уж слишком. Могут годик подождать и один, и другой».
Очень неохотно награждал Александр III своих слуг — это все замечали.
На депеше посланника Шевича из Токио об обстоятельствах нападения на цесаревича японского самурая и его ранения Александр III пишет: «Потребовать от правительства (Японии. — Б. Г.) самое полное и тщательное следствие, а главное, узнать как можно скорее, действовал ли убийца по своему желанию, или это заговор и есть сообщники. От этого будет зависеть дальнейшее пребывание сына в Японии. Конечно, никакого удовлетворения нам не нужно».
Посол Нелидов сообщает из Константинополя о своей встрече с болгарским премьером Стамболовым[9]. Против слов, где посол пишет о том, что Стамболову его заверения о нежелании вмешательства императора России в болгарские дела кажутся недостаточными, император пишет: «Этакий прохвост!»
На пассаж Нелидова о том, что Тройственный союз может негативно влиять на Турцию, монарх «накладывает» самоуверенную резолюцию: «Меня это вовсе не беспокоит».
На депеше посла из Белграда о том, что сербский король Милан в качестве компенсации за своё отречение от трона потребовал два миллиона франков, Александр III пишет: «Что за подлец Милан, подписавши этот акт!»
Посланник в Афинах Ю. П. Бахметьев[10] сообщает о том, что «англичанка» мутит воду вокруг критской проблемы. Пометка государя: «Весьма желательно было бы остановить эти безобразия вовремя».
Внимание государя привлекли похождения за границей его подданного некоего Ашинова, который, в частности, предлагал царю проекты по освоению Африки и захвату территорий, богатых золотом и драгоценными камнями. Реакция Александра III: «Записки сумасшедшего!»
На пессимистическом прогнозе графа Шувалова относительно перспектив развития русско-германских отношений император оставляет помету: «Конечно, от нервного и шалого Вильгельма можно всего ожидать!»
«Шалый» — это довольно точная характеристика кайзера.
Когда Гирс обратил внимание государя на предложение графа Шувалова встретиться с кайзером Вильгельмом II, Александр III сказал: «А я этого и не заметил!» Государь явно лукавил: ему просто не хотелось встречаться со своим «шалым» партнёром.
На телеграмме из Тегерана против фразы посланника Бютцова: «Напустив на себя спокойное настроение, шах не хотел признать основательности моего заявления» Александр III написал: «Упрям же, бестия!»
На донесении из Токио о порядках в Японии государь пишет: «Обезьяны, играющие в европейцев!» Это презрительное отношение к японцам усвоит и наследник Николай Александрович. К несчастью для России.
На донесении из Константинополя посла Нелидова о том, что Англия строит козни по поводу Египта, Александр III пишет:
