Повседневная жизнь Большого театра от Федора Шаляпина до Майи Плисецкой - [222]
После смерти Сталина слова гимна отпали как-то сами собой. Гимн не пели, а мычали. У Хрущёва руки до нового текста не дошли — он брался за все сразу, мало что доводя до конца. Лишь в 1977 году зазвучал новый советский гимн с подправленными словами того же Сергея Михалкова. Оркестровку тогда сделал, между прочим, Ян Абрамович Френкель. Сегодня гимн на ту же музыку Александрова и слова (опять же!) Михалкова вновь звучит по утрам на радио. Все это кажется неслучайным и небезобидным, учитывая, кто и как утверждал музыку нынешнего гимна в Большом театре в 1943 году…
Одна история — с гимном — закончилась, но началась другая. Вождь ничего не забывал — после того ночного разговора в ложе, не дождавшись от Большого театра коренного перелома на вокальном фронте, неудачи которого он связывал не с отсутствием певческой школы, а с неумением найти хороших певцов, генералиссимус решил пойти по проторенному еще братьями Рубинштейнами пути — нанять итальянских учителей пения. И послал он в Италию для вербовки этих самых учителей лучших, на его взгляд, специалистов — Голованова и Шебалина. У Николая Семеновича, как можно догадаться, на Апеннинах осталось немало друзей с тех благополучных довоенных времен, когда они с Неждановой отдыхали на даче у английского дирижера Альберта Коутса, где и встретились с Бернардом Шоу. Седобородый придумщик — вот угораздило! — назвал тогда Нежданову «лучшим творением», ради встречи с которым Бог позволил ему дожить до семидесяти лет. Неизвестно, каким еще певицам он говорил нечто подобное, но у нас за эту похвалу схватились намертво, сделав из нее клише. Какую бы биографию Неждановой мы ни открыли, везде можно найти эту цитату из Шоу. Можно подумать, что он был главным специалистом в мире по вокалу. Говорят, что даже на одном из венков на похоронах Неждановой в 1950 году так и было написано: «Лучшему творению», на чем настоял Голованов.
Полтора месяца провели на благословенном итальянском полуострове Николай Голованов и Виссарион Шебалин в 1947 году, агитируя местных музыкантов на новую увлекательную работу в Советском Союзе — оплоте мира и социализма. Судя по тем вопросам, которые задавали политически безграмотные итальянские профессора, красная Россия представлялась им неизвестной планетой. Ревностные католики волновались — придется ли им вступать в коммунистическую партию? А как ходить в брюках: заправлять их в сапоги или навыпуск? А спагетти в СССР из пшеницы высшего сорта? И все в таком же духе… Ну ничего, на политзанятиях в Большом театре им бы быстро вправили мозги. Но надо же такому случиться — успели подписать контракты с наиболее отважными итальянцами, как опустился занавес. Но не занавес Федоровского и не в Большом театре, а над всей Европой и «железный» (как сказал вредный Черчилль).
Но Голованов вернулся на родину не с пустыми руками — с дорогими сердцу впечатлениями, отразившимися в его путевом дневнике: «Море, горы, звезды, тишина. Итальянец шофер. Ночное кафе. Утром рано в Неаполе. Поиски виллы Акопова (консула). Две камеры лопнули, бензин весь. Наконец, нашли Акопова. Полевщиков: кража ночью, шум в газетах, 10 душ карабинеров. Чай, дивный вид на Неаполь, исключительно интересно. Порт. Теплоход “Россия”, капитан, советник Молотова, его жена. Наконец, впустили на пароход. Мытарства, хождение по мукам — не знали, куда извести лиры. Обед в старом ресторане, типажи неаполитанцев: мальчишки-мерзавцы, манерные девочки, педерасты. Телеграф, беганье за вином во фьяске». И все же бесследно эта поездка не прошла — после начала борьбы с формалистами завистливые коллеги, которых не взяли в Италию, все припомнили. На погромном собрании в консерватории итальянский вояж Голованова и Шебалина был с трибуны назван «увеселительной прогулкой». Обвинитель не знал, кем именно была санкционирована прогулка, чем и воспользовался Шебалин, сидевший в зале. Виссарион Яковлевич прошел на сцену и после большой паузы обратился к партеру: «Я не совсем понимаю, как можно называть личное задание товарища Сталина “увеселительной прогулкой”?» Желающих поспорить не нашлось: предупреждать надо!
В отечественном музыковедении отчего-то совсем не отражена эта поездка, как и сама попытка вернуть музыкальную Россию в те золотые времена, когда итальянские профессора учили молодых русских певцов уму-разуму и хорошему голосу. И не в Неаполе и Милане, а в Москве и Петербурге. Результаты обучения налицо — научившаяся петь талантливая молодежь обеспечила своими голосами Большой театр и Мариинку лет на двадцать-тридцать. А потом они постарели. А смены-то нет (да и школы тоже!). Вот и решили повторить все сначала, только не с того конца начали — ибо прежде нужно было вернуть самодержавие, переименовать обратно Ленинград и где-то найти новых Рубинштейнов. А сделать это в 1940-х годах оказалось крайне трудно, по понятным причинам. Да, не зря Антонина Нежданова в ответ на комплимент Ирины Масленниковой (жены Покровского), что, мол, «вы, Антонина Васильевна, яркая представительница русской вокальной школы», отрезала: «Какой еще русской? Я такой не знаю. Я училась у итальянцев».
Что может быть интереснее прогулки по Тверской – главной улице Москвы? Стоящие на ней дома сами расскажут нам свою любопытную историю, назовут имена живших в них когда-то людей, знатных и простых, известных и не очень. А мы прислушаемся к этому рассказу, ведь в нем немало для нас доселе неизвестного, таинственного и загадочного.
В Москве более ста тысяч домов - высоких и малоэтажных, кирпичных и панельных, старых и новых. Но есть среди них такие, что не подпадают ни под какую статистику - это дома с изюминкой, с необычной историей, много лет хранящей имена известных жителей и подробности случившихся знаменательных событий и происшествий. Вот об этих-то зданиях и рассказывает новая книга писателя и историка Москвы Александра Васькина. Читатели встретятся на страницах книги с Антоном Чеховым и Константином Станиславским, Борисом Пастернаком и Алексеем Щусевым, Николаем I и Екатериной Фурцевой, Анри Матиссом и Анатолием Зверевым, Сергеем Прокофьевым и Эльдаром Рязановым, а также многими другими знакомыми персонажами. Александра Васькина не зря называют Владимиром Гиляровским нашего времени и продолжателем славных традиций Михаила Пыляева и Петра Сытина.
О повседневной жизни советской богемы — писателей, художников, артистов — рассказывает новая книга Александра Васькина. В ней — сотни известных имен, ставших таковыми не только благодаря своему таланту, но и экстравагантному поведению, не вписывающемуся в общепринятые рамки образу жизни. Чем отличалась советская богема от дореволюционной, как превратилась в творческую интеллигенцию, что для нее было важнее — свобода творчества или комфорт, какими были отношения между официальным советским искусством и андеграундом? Где жили и работали творческие люди в Москве, как проводили время в богемных ресторанах и кафе, в мастерских и салонах, на выставках и квартирниках, капустниках и тусовках? Где были московские Монмартр и Монпарнас, что означало «пойти на Уголок», где обитали «Софья Власьевна», «государыня», «Гертруда», «нарядная артистка РСФСР» и «фармацевты»? Ответ на многие интересные вопросы вы найдете на этих страницах — своеобразном продолжении прежней книги автора «Повседневная жизнь советской столицы при Хрущеве и Брежневе», снискавшей большой успех у читателей.
Впервые за последние сто лет выходит книга, посвященная такой важной теме в истории России, как «Москва и Романовы». Влияние царей и императоров из династии Романовых на развитие Москвы трудно переоценить. В то же время не менее решающую роль сыграла Первопрестольная и в судьбе самих Романовых, став для них, по сути, родовой вотчиной. Здесь родился и венчался на царство первый царь династии – Михаил Федорович, затем его сын Алексей Михайлович, а следом и его венценосные потомки – Федор, Петр, Елизавета, Александр… Все самодержцы Романовы короновались в Москве, а ряд из них нашли здесь свое последнее пристанище.Читатель узнает интереснейшие исторические подробности: как проходило избрание на царство Михаила Федоровича, за что Петр I лишил Москву столичного статуса, как отразилась на Москве просвещенная эпоха Екатерины II, какова была политика Александра I по отношению к Москве в 1812 году, как Николай I пытался затушить оппозиционность Москвы и какими глазами смотрело на город его Третье отделение, как отмечалось 300-летие дома Романовых и т. д.В книге повествуется и о знаковых московских зданиях и достопримечательностях, связанных с династией Романовых, а таковых немало: Успенский собор, Новоспасский монастырь, боярские палаты на Варварке, Триумфальная арка, Храм Христа Спасителя, Московский университет, Большой театр, Благородное собрание, Английский клуб, Николаевский вокзал, Музей изящных искусств имени Александра III, Манеж и многое другое…Книга написана на основе изучения большого числа исторических источников и снабжена именным указателем.Автор – известный писатель и историк Александр Васькин.
На обложке этой книги неслучайно помещен рисунок из серии «Русские казаки в Париже», передающий необыкновенно мирную атмосферу присутствия российской армии во французской столице в 1814 году Это совершенно несравнимо с тем, как вели себя солдаты Наполеона в Москве в 1812 году, устроив в Первопрестольной сущий погром и ободрав древнюю русскую столицу как липку. Именно о жизни Москвы в том героическом году и повествуется в этой книге: подготовка города к войне, неожиданная его сдача Наполеону, а затем вынужденное самосожжение Первопрестольной, жизнь москвичей во время оккупации, сидение Наполеона на Москве и его безуспешные попытки заключить перемирие, грабежи и варварство вражеских солдат, разорение православных храмов и дворянских усадеб…А еще психологический портрет московского генерал-губернатора Ростопчина, явившегося катализатором событий двухсотлетней давности, его отношения с Кутузовым и Александром I, подробности создания воздушного шара для борьбы с французами, шпионская сеть в Москве, дело Верещагина, история первого мэра Москвы, тяжелая участь русских раненых, попытка французов перед их бегством окончательно «добить» Москву… Об этом и многом другом рассказывает историк Москвы, писатель Александр Васькин.Книга снабжена именным указателем.
Радиобашня на Шаболовке, первый российский нефтепровод, крекинг для получения бензина, гиперболоиды, паровые котлы, резервуары, сетчатые перекрытия, водопровод, мосты и нефтеналивные суда, мины и батопорт, а еще самое высокое сооружение в России — с трудом верится, что все это и многое другое придумал один человек — Владимир Григорьевич Шухов (1853–1939). Как его только не называют — русский Леонардо, человек-фабрика, наш Эйфель, универсальный гений, рыцарь Серебряного века, а он был, прежде всего, русским инженером, обладавшим уникальными способностями и талантом, изобретения которого покорили временные и географические пространства, определив развитие мировой научной мысли на много лет вперед.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Великого князя не любили, он не был злой человек, но в нём было всё то, что русская натура ненавидит в немце — грубое простодушие, вульгарный тон, педантизм и высокомерное самодовольство — доходившее до презрения всего русского. Елизавета, бывшая сама вечно навеселе, не могла ему однако простить, что он всякий вечер был пьян; Разумовский — что он хотел Гудовича сделать гетманом; Панин за его фельдфебельские манеры; гвардия за то, что он ей предпочитал своих гольштинских солдат; дамы за то, что он вместе с ними приглашал на свои пиры актрис, всяких немок; духовенство ненавидело его за его явное презрение к восточной церкви».Издание 1903 года, текст приведен к современной орфографии.
В 1783, в Европе возгорелась война между Турцией и Россией. Граф Рожер тайно уехал из Франции и через несколько месяцев прибыл в Елисаветград, к принцу де Линь, который был тогда комиссаром Венского двора при русской армии. Князь де Линь принял его весьма ласково и помог ему вступить в русскую службу. После весьма удачного исполнения первого поручения, данного ему князем Нассау-Зигеном, граф Дама получил от императрицы Екатерины II Георгиевский крест и золотую шпагу с надписью «За храбрость».При осаде Очакова он был адъютантом князя Потёмкина; по окончании кампании, приехал в Санкт-Петербург, был представлен императрице и награждён чином полковника, в котором снова был в кампании 1789 года, кончившейся взятием Бендер.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В декабре 1971 года не стало Александра Трифоновича Твардовского. Вскоре после смерти друга Виктор Платонович Некрасов написал о нем воспоминания.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
Отмечаемый в 2007 году 170-летний юбилей российских железных дорог вновь напоминает о той роли, которую эти пути сообщения сыграли в истории нашего государства. Протянувшись по всей огромной территории России, железные дороги образовали особый мир со своим населением, своими профессиями, своей культурой, своими обычаями и суевериями. Рассказывая о прошлом российской железки, автор книги Алексей Вульфов — писатель, композитор, председатель Всероссийского общества любителей железных дорог — широко использует исторические документы, воспоминания ветеранов-железнодорожников и собственные впечатления.
Иван Грозный давно стал знаковым персонажем отечественной истории, а учреждённая им опричнина — одной из самых загадочных её страниц. Она является предметом ожесточённых споров историков-профессионалов и любителей в поисках цели, смысла и результатов замысловатых поворотов политики царя. Но при этом часто остаются в тени непосредственные исполнители, чьими руками Иван IV творил историю своего царствования, при этом они традиционно наделяются демонической жестокостью и кровожадностью.Книга Игоря Курукина и Андрея Булычева, написанная на основе документов, рассказывает о «начальных людях» и рядовых опричниках, повседневном обиходе и нравах опричного двора и службе опричного воинства.
«Руси есть веселье питье, не можем без того быти» — так ответил великий киевский князь Владимир Святославич в 988 году на предложение принять ислам, запрещавший употребление крепких напитков. С тех пор эта фраза нередко служила аргументом в пользу исконности русских питейных традиций и «русского духа» с его удалью и безмерностью.На основании средневековых летописей и актов, официальных документов и свидетельств современников, статистики, публицистики, данных прессы и литературы авторы показывают, где, как и что пили наши предки; как складывалась в России питейная традиция; какой была «питейная политика» государства и как реагировали на нее подданные — начиная с древности и до совсем недавних времен.Книга известных московских историков обращена к самому широкому читателю, поскольку тема в той или иной степени затрагивает бóльшую часть населения России.
В XVIII веке в России впервые появилась специализированная служба безопасности или политическая полиция: Преображенский приказ и Тайная канцелярия Петра I, Тайная розыскных дел канцелярия времен Анны Иоанновны и Елизаветы Петровны, Тайная экспедиция Сената при Екатерине II и Павле I. Все они расследовали преступления государственные, а потому подчинялись непосредственно монарху и действовали в обстановке секретности. Однако борьба с государственной изменой, самозванцами и шпионами была только частью их работы – главной их заботой были оскорбления личности государя и всевозможные «непристойные слова» в адрес властей.