Повседневная жизнь алхимиков в средние века - [38]

Другую категорию составляли сновидения, действительно посетившие алхимика во время сна. Спрашивается: были ли среди психических упражнений, коим предавались средневековые алхимики, такие, которые имели своей целью благоприятствование появлению особых галлюцинационных переживаний, складывавшихся в некий символический сюжет? Это могло бы служить вместе с тем и доказательством глубинного характера символических алхимических образов. Их подлинное очарование объясняется тем, что они основываются отнюдь не на традиционных художественных приемах, а на общем богатом и многозначительном фоне, образуемом (как сказал бы приверженец юнгианской психологии) сверхличностным слоем подсознания, в котором сосредоточены архетипы, очевидно, формирующие общий слой бессознательного в психике человека, подлинно коллективную память человечества. Этим мог бы объясняться весьма странный, отмеченный Юнгом (и не находящий никакого иного объяснения), факт возникновения алхимических символов в сновидениях обычных мужчин и женщин, а также людей, страдающих некоторыми психическими заболеваниями.

Очевидно, следовало бы иметь в виду, что могут существовать и промежуточные формы между намеченными нами двумя категориями алхимических снов. Некоторые сновидения, сконструированные из разрозненных элементов, могут включать в себя и компоненты, проистекающие из реально пережитых галлюцинационных видений, а с другой стороны, реально виденные и затем записанные сны могли включать в себя некоторые компоненты, представляющие собой смесь из галлюцинационных видений.

Подобного рода констатация не может вызвать недоумение с точки зрения современной глубинной психологии. Можно было бы даже отметить курьезные пережитки снов и видений алхимиков, иногда встречавшиеся в новое время. Например, имел место такой уникальный случай в позитивной науке XIX века: немецкий ученый Август Кекуле фон Штрадониц уверял, что совершил свое решающее открытие (которое но праву может быть названо ключом к современной органической химии) в результате символического видения.

А кроме того-, разве повседневный опыт простых, обыкновенных людей не показывает, что мир снов и видений отнюдь еще не потерял (по крайней мере для многих из нас) своего глубокого значения, находящего живейший отклик?

Алхимия, тотальная, божественная наука о природе и человеке, с очевидностью демонстрирующая совершенное соответствие между законами, управляющими, с одной стороны, макрокосмосом, «большим миром», и с другой — микрокосмосом, «малым миром», представляла собой изумительную систему, в которой успешная реализация трансмутации металлов была лишь одной из сфер применения секретных знаний и приемов: адепт был человеком, сумевшим достичь, пройдя через ряд удивительных опытов и переживаний, знания законов, коим в равной мере подчиняются как человек, так и мир, в котором он живет, — оба аспекта проявления Божественной воли.

Работа в лаборатории отнюдь не являлась мифом, однако не следует сводить традиционную алхимию к одному лишь этому тяжелому труду — тот факт, что алхимик обретал способность осуществлять трансмутацию простых металлов в серебро, а затем в золото, представлял собой лишь часть гораздо более обширного целого.

Герметическое озарение

Считалось, что средневековый алхимик, достигший степени адепта, приходит (благодаря священному озарению, которое позволяло ему наблюдать в уменьшенной модели организацию материи Божественным светом) к тотальному видению законов, управляющих тремя мирами (или планами) реальности: внешним миром (миром материи), промежуточным миром[18] (называемым витальным или, на языке современных оккультистов, астральным) и миром высшим или божественным (миром Огня одного из природных начал).

Адепт восходил к прямому и тотальному познанию законов этих трех миров. Тем самым он открывал для себя и секреты чисел.[19] Он мог по собственному желанию заставлять действовать все вибрационные ритмы, способные управлять как жизнью человека, так и метаморфозами материи.[20]

Можно было, располагая сознанием, достигшим степени творческого божественного воображения, сразу же все понять, все «увидеть» через пространство и время, доминирующие над чувственно воспринимаемыми явлениями. Можно было познать, уловить, констатировать, проверить, так сказать, на ощупь все тайны, все секреты мироздания.

Алхимик наблюдал за тем, как действуют божественные законы, коим подчиняются в равной мере и космос, и человек.

Наш друг Арнольд Вальдштейн имел возможность изучить арабский манускрипт, который хранится в Тегеранской библиотеке и авторство которого приписывается знаменитому мистику и суфистскому мученику аль-Халладжу. Этот манускрипт носит весьма поэтическое название: «Раскрытие тайн золотых блесток». По поводу этого сочинения можно было бы сказать, что восхищение, которое испытывал алхимик, раскрывший великий секрет появления золота, выходит, и весьма далеко, за пределы простого очарования тем, что блестит.[21]

Если же мы обратимся к биографиям средневековых алхимиков (учитывая тот факт, что невозможно проверить их успехи, прибегая к критериям современного научного знания), которым традиция приписывает действительное открытие секрета Великого Делания, то увидим, что они не поддавались соблазну владения огромными богатствами, никогда не осуществляли трансмутацию металлов в больших количествах и делали это исключительно в благотворительных целях — биография Николя Фламеля весьма показательна в этом отношении.