Повседневная жизнь алхимиков в средние века - [2]

Алхимия примером служит

Тому, как плутни с дурью дружат.[2]

Излюбленным мотивом изобразительного искусства эпохи Ренессанса были злополучные алхимики, которых увлеченные поиски способа изготовления золота довели до крайней нищеты.

Действительно, были такие алхимики, преследовавшие узкокорыстную цель научиться превращать простые металлы в золото или на худой конец в серебро. Именно они служили объектом насмешек и ассоциировались в общественном мнении с нищими делателями золота; настоящие же алхимики, носившие почетное звание адептов, презрительно именовали их лжеалхимиками и суфлерами — по названию воздуходувных мехов, которыми те, словно простые кузнецы, посильнее раздували огонь в печи, спеша сварить «философское яйцо», от которого до самодельного золота уже рукой подать… В лучшем случае они оставались ни с чем, до нитки истратившись на бесполезные опыты, а в худшем — взлетали на воздух вместе с печью или безвременно кончали свои дни, надышавшись ядовитыми испарениями.

Так что же такое алхимия — боговдохновенное искусство, как утверждают одни, или же, но мнению других, шарлатанство вперемешку с дуростью? Наиболее распространенным рационалистическим определением алхимии является понимание ее как естественной науки — праматери химии. Такая трактовка древнего герметического искусства не лишена оснований. Средневековые алхимики, экспериментируя в своих лабораториях с «первичной материей» Великого Делания, попутно совершили множество открытий, навечно вписав свое имя в историю химии. С. Ютен приводит краткий перечень наиболее известных открытий в области химии, сделанных самыми славными представителями герметического искусства, и список этот можно было бы продолжить. Вместе с тем не следует упускать из виду и принципиальное отличие алхимии от современной науки химии: тогда как «искусство Гермеса Трижды Величайшего» неукоснительно, вплоть до мелочей, следует традиции, раз и навсегда заведенному канону, задачей химии является открытие нового. Алхимик — традиционалист, химик — разведчик в области незнаемого.

Алхимики искали философский камень, но зачастую находили нечто иное, что, впрочем, приносило порой не меньшую выгоду, чем вожделенное «философское» золото. Впечатляющим примером подобного рода нечаянного открытия служит удача, выпавшая на долю Иоганна Фридриха Бёттгера. Его отец был чеканщиком монет, и этот факт, возможно, наложил свой отпечаток на сознание ребенка, позднее пробудив в нем интерес к благородному металлу. На пятнадцатом году жизни юный Бёттгер поступил учеником в аптеку Цорна в Берлине и усердно занялся химией. Случайно попавшая ему в руки рукопись о философском камне натолкнула его на мысль тоже попытать счастья на поприще златоделия. Ночи напролет просиживал он в лаборатории, занимаясь химическими опытами, что привело его к ссоре с хозяином и вынудило покинуть насиженное место. Однако ночные бдения не прошли даром, и спустя какое-то время ему удалось заинтересовать князя Эгона фон Фюрстенберга, который взял его с собой в Дрезден и устроил для продолжения его алхимических занятий лабораторию в своем дворце. Однако эксперименты Бёттгера ни к чему не приводили, и князь стал угрожать ему. Тогда злополучный алхимик попытался бежать, но был задержан и под страхом наказания вынужден был продолжить свои опыты, их плодом явилась некая рукопись, в которой якобы излагалась тайна получения философского камня. Курфюрст Саксонский Август II Сильный, которому была представлена эта рукопись, остался крайне недоволен ею, и Бёттгеру грозило тюремное заключение. С курфюрстом Саксонским шутить было опасно, ибо свое прозвище Сильный он заслужил недаром: железную кочергу толщиной в палец он мог завязать узлом. Благодаря заступничеству одного придворного, питавшего слабость к химико-алхимическим изысканиям, Бёгггеру был дан еще один шанс — ему позволили экспериментировать с глиной, богатые залежи которой имелись в окрестностях города Мейсена. Неведомо, какое золото намеревался извлечь из глины алхимик, однако итогом его очередных экспериментов явился превосходный но качеству фарфор. В 1710 году в Мейсене была открыта мануфактура, и производившийся на ней знаменитый мейсенский фарфор стал приносить доходы, вполне сопоставимые с теми, о коих мечтали искатели философского камня.

Пример Бёттгера показателен во многих отношениях: далеко выходя за хронологические рамки Средних веков, он служит убедительным доказательством живучести алхимии. Подобно Бёттгеру, многие средневековые алхимики, не располагавшие собственными средствами, стремились заручиться поддержкой какого-нибудь знатного и могущественного господина и попадали из огня да в полымя: освободившись от тисков нужды, они оказывались в беспощадных клещах нового господина. Способ превращать в золото простые металлы так и оставался недостижимым (нет убедительных доказательств существования «философского» золота), и разгневанный благодетель вымещал свою злость на неудачливом алхимике. Бёттгеру несказанно повезло, а многие его злополучные собратья (не счесть числа им…) закончили свои дни на виселице, да не простой, а ради вящего позора позолоченной сусальным золотом — вот куда вело алхимическое златоискательство.